— Теперь соберитесь потеснее, — сказал он, обращаясь к утомленным рейнджерам. — Гас и я будем ехать в ногу с Гектором, а вы должны идти в ногу с нами. Не отклоняйтесь вправо, что бы ни произошло. Каньон по правой стороне, и склон отвесный.
— Отвесный — значит прямо под нами смерть, — добавил Огастес.
Он вспомнил, как он впервые вместе с Вудро обогнул Пало-Дуро, по глупости приняв участие в нелепо организованной экспедиции, целью которой был захват Санта-Фе и присоединение Новой Мексики. В те времена весь отряд, более ста человек, вынужден был спускаться по склону каньона, чтобы выбраться из пылающего круга травы, которую подожгли команчи Бизоньего Горба. Многие люди и большинство лошадей нашли там смерть.
Но тогда, по крайней мере, они спускались при дневном свете и бежали к скалам по твердой прерии. Теперь же наступили зимние сумерки, не было никакого ориентира, плохая видимость и земля такая скользкая, что трудно было даже ехать с небольшой скоростью. Скольжение на краю каньона отправило бы человека прямо в пустоту.
— Ты не одолжишь мне мешковину? У тебя есть в запасе? — спросил Огастес.
— У меня есть своя. А твоя где? — спросил Колл. — Я не знаю, хватит ли моей на двух лошадей.
Огастес промолчал. На самом деле он пропадал в палатке шлюхи близ форта Белнап, когда пришло известие, что Пинающий Волк увел двадцать лошадей с ранчо близ Олбани. Гас едва успел натянуть штаны, когда рейнджеры были уже в седле и отправились в путь.
Тогда был погожий денек, и он вспотел от усердия со шлюхой. Ему ни за что не пришла бы в голову мысль о том, что через четыре дня он попадет в снежной буран в сумерках у Пало-Дуро, а погода будет настолько мерзкой, что векам его лошади будет грозить обморожение. Большинство преследований команчей или кайова продолжались самое большее день или два. Обычно индейцы останавливались, чтобы полакомиться украденной кониной, подставляясь тем самым под атаку.
Пинающий Волк, несомненно, всегда был на высоте, когда дело доходило до операций с техасскими лошадьми. Во время экспедиции в Санта-Фе, когда Колл и Огастес были совсем зелеными рейнджерами, не достигшими и двадцати лет, Пинающий Волк похитил у них значительное количество лошадей. Это произошло как раз перед тем, как команчи подожгли траву, в результате чего весь отряд оказался в ловушке и вынужден был спускаться по стенам каньона, который они сейчас огибали.
— Я совершенно забыл о тряпке, — признался Гас. О шлюхе он конечно не упомянул.
— Можешь взять мою мешковину, — сказал Колл. — Я не собираюсь ехать на слепой лошади, есть мокрый снег или его нет.
Лошади могли поскользнуться или попасть ногой в яму даже тогда, когда они видели, куда идут. Он считал, что ехать верхом на лошади с завязанными глазами по скользкому грунту на краю каньона — большая неприятность, чем отмороженные веки.
Когда Огастес привязал кусок грубой мешковины Колла над глазами коня, к ним рысью подскакал Длинный Билл Коулмэн. Длинный Билл ходил с ними в экспедицию в Санта-Фе, после чего, пережив ужасы похода в качестве пленника через всю пустыню Хорнада-дель-Муэрто[4], сменил профессию рейнджера на плотника. Это продолжалось всего несколько месяцев, так как Билл Коулмэн неспособен был прямо вбить гвоздь или выпилить ровную доску.
После шести месяцев согнутых гвоздей и криво распиленных досок Длинный Билл навсегда отказался от городского бизнеса и воссоединился с отрядом рейнджеров.
— Этой ночью мы не остановимся, Гас? — спросил Длинный Билл.
— А у нас есть подходящее место для стоянки? — ответил Гус немного раздраженно. Длинный Билл имел нудную привычку задавать вопросы, ответы на которые были очевидны.
— Мы бы остановились, если бы увидели лагерный костер, — добавил Гас, все больше и больше раздражаясь из-за глупых привычек Длинного Билла. — Вы видите лагерный костер, сэр?
— Нет, и не волнуйся так, слишком ты нервный, — сказал Длинный Билл. — Все, о чем я спросил — это то, как долго нам ожидать возможности согреться.
— Тс-с-с, — произнес Колл. — Вы можете поспорить в другое время. Я кое-что услышал.
Он натянул поводья, Гас сделал то же. Рейнджеры позади сомкнулись плотнее. Вскоре все они услышали то, что услышал Колл: дикий, отдающийся эхом боевой клич откуда-то из темноты, из глубин мокрого каньона. Боевой клич повторился, а затем еще раз. Вначале был один голос, но затем к нему присоединились другие голоса. Колл, любивший точность в таких вещах, решил, что он насчитал, по меньшей мере, семь голосов, разносящихся эхом вверх из каньона. Он не мог быть уверен — каньон взорвался эхом, и порывы северного ветра вырывали боевые кличи, заглушая одни и принося поближе другие.
— Они издеваются над нами, — сказал Колл. — Они знают, что мы не можем преследовать их в темноте вниз по обрыву, да и погода не та. Они смеются над нами, парни.
— В этом проклятом каньоне Пало-Дуро всегда крайности, — заметил Длинный Билл. — Последний раз, когда мы были здесь, мы почти не ели, а теперь наполовину превратились в ледышку.
— Я думаю, что твой рот не замерз, ты по-прежнему задаешь глупые вопросы, — поделился своими наблюдениями Гас.
— Интересно, а что слышал капитан? — сказал Колл. — Капитан вроде немного глуховат.
— Не то, чтобы совсем глуховат, — сказал Гас. — Когда он хочет услышать что-нибудь, он услышит. Когда он не хочет слышать, вы можете поберечь ваши голосовые связки.
— Что же ты никогда не говоришь капитану то, чего он не хочет слышать? — спросил Колл, спешиваясь.
Он намеревался осторожно подобраться к краю каньона и посмотреть, не видать ли внизу каких-либо костров. Если бы удалось заметить большой лагерь команчей, возможно, капитана Скалла можно было бы уговорить стать лагерем и выждать удобный момент для атаки.
— Однажды я попросил у него пять монет в счет моего жалования, — сказал Огастес. — Он мог бы отказать, но он ничего не ответил. Просто так, как будто меня рядом с ним и не было.
— Так ты и не должен был обращаться по этому поводу, — сказал Колл. — Жалования, как водится, должно хватать до следующей выплаты.
— Я поиздержался — ответил Гас, хорошо зная, что бессмысленно было обсуждать финансовые проблемы со своим скромным другом. Вудро Колл редко тратил свое жалование даже в течение месяца, в то время как Гас никогда не испытывал проблем в том, чтобы потратить все до последнего цента или, возможно, даже несколько долларов после последнего цента. Что-то всегда выступало для него соблазном: если это не была просто красивая шлюха, то, может быть, новый шестизарядный револьвер, утонченный жилет или даже просто лучший сорт виски, который в большинстве мест, где он покупал виски, был просто достаточно мягким пойлом и не распространял немедленно запах шкуры скунса.
Прежде, чем они смогли обсудить этот вопрос более подробно, они услышали хруст мокрого снега впереди, и внезапно огромный конь Гектор, паруя своей лохматой шерстью, навис над ними. Капитан Айниш Скалл не остановился, но, по крайней мере, повернулся к ним.
— Почему стоим, мистер Колл? — спросил он. — Я не предлагал останавливаться.
— Нет, сэр, но мы услышали массу воплей внизу в каньоне, — сказал Колл. — Я подумал, что посмотрю вниз и увижу место лагеря команчей.
— Конечно, там лагерь, мистер Колл, но это не те команчи, — сказал капитан Скалл. — Там Бизоний Горб. Мы же преследуем Пинающего Волка, если вы помните. Он — наш конокрад.
Как обычно, капитан Скалл говорил с полной уверенностью. Они находились на краю Пало-Дуро всего несколько минут, и было слишком темно, чтобы разглядеть подробности, даже если бы не шел мокрый снег. Бизоний Горб и Пинающий Волк, хотя и соперничали, часто вместе ходили в набеги: так как же капитан узнал, что один из них находился в лагере в каньоне, а другой где-то перед ними?
С ними был прекрасный разведчик из племени кикапу по имени Знаменитая Обувь, но Знаменитая Обувь отсутствовал уже два дня и не подавал никаких вестей.
— Там внизу находится главный лагерь Бизоньего Горба, мистер Колл, — сказал Айниш Скалл. — Мы не справимся с ним. Нас всего тринадцать человек, и в любом случае мне нужен Пинающий Волк. Я намерен догнать его на реке Канейдиан послезавтра на восходе солнца, если послезавтра будет восход солнца.