Пальцы Пи Ая настолько замерзли, что он почти желал, чтобы они отломались, чтобы облегчить боль, но они не отламывались. Он дул на свои пальцы, дул и дул, в надежде хотя бы немного согреть их, когда индейцы напали и убили рейнджера Уотсона. Пи Ай проскочил мимо этого человека, чтобы укрыться за несколькими седлами, когда услышал слабый стон Джимми Уотсона — слабый стон, и в тот же миг жизнь покинула его.
Если бы Пи Ай именно в тот момент не отскочил за седла, пуля, возможно, попала бы в него, прошила его ногу и пролетела бы только ярд или чуть больше, не долетев до погибшего Джима Уотсона.
Никто в отряде так не был рад видеть солнечный свет утром, когда они, наконец, направились на юг, как Пи Ай Паркер.
— Чертово старое солнце, оно наконец снова вышло — сказал он Длинному Биллу Коулмэну.
К удивлению Пи Ая, он чуть не плакал, так счастлив был, увидев знакомое солнце. Он всегда ненавидел облачную погоду, но он никогда не ненавидел ее так, как в последние холодные дни.
К счастью Длинный Билл Коулмэн не интересовался замечаниями Пи Ая и не увидел, как он быстро смахнул слезы. Длинный Билл пытался бриться, пользуясь миской с такой холодной водой, что на ее поверхности была хорошая пленка льда. Он считал весь поход глупой тратой времени. Он ничем не отличался от большинства экспедиций против команчей, только в данном случае, было холоднее.
— Я лучше захвачу Мексику вместо этих проклятых ветреных равнин, — сказал он Огастесу Маккрею, когда отряд двигался на юг.
— Я тоже, Билли. В Мексике полно шлюх, и симпатичные тоже есть, — заметил Гас.
— Теперь, Гас, я женат, не напоминай мне об искушениях плоти, — предупредил Длинный Билл. — Я получаю достаточно плоти дома. У Перл нет в ней недостатка.
Огастес посчитал этот комментарий скучным, если не глупым.
— Я знаю, что у тебя есть толстая жена, Билли, — сказал он. — Что ты будешь делать в Мексике? Я думал, что то, о чем мы говорили.
— О, у меня есть цель, очень подходящая, — сказал Длинный Билл. — В Мексике есть мексиканцы.
Это замечание показалось Огастесу еще тупее, чем предыдущее. Женившись на Перл, Длинный Билл, по мнению Гаса, потерял большую часть своей веселости. Он стал скучным, осторожным и даже благочестивым. Его жена, Перл, была крупной женщиной, малопривлекательной, сварливой и придирчивой. Если бы он сам был женат на Перл, он бы постарался провести в ближайшем борделе как можно больше времени.
— В Мексике обычно кого-то можно спросить, где бандиты, — продолжал Длинный Билл. — И есть деревья, на которых можно повесить их, как только мы припрем их к стенке. Здесь, на равнине, нет никого, чтобы спросить дорогу, и если мы увидим индейца, он старается сбежать вниз в каньон, куда вам придется спускаться, чтобы достать его.
Огастес не ответил. Он скучал по Кларе. Никакое количество легкодоступных и висящих на деревьях бандитов не могло заменить ее. Добрая двухнедельная прогулка в прериях всегда поднимала настроение, но затем, неизбежно, вечером у костра или зыбким утром он вспоминал свою старую, сладкую любовь и удивлялся тому, как он был глуп, чтобы променять свои долгие ухаживания на приключения. Несмотря на ее недружелюбные действия, Огастес чувствовал, по большей части, маловероятность того, что Клара в самом деле выйдет за кого-то другого, а не его самого. В других случаях, однако, его одолевали муки сомнения, и он уже был не так уверен.
Пи Ая мистер Маккрей ставил в тупик. С мистером Коллом он чувствовал себя более комфортно, потому что мистер Колл обсуждал с ним только практические вопросы. Мистер Маккрей говорил убедительно, но многое из того, что он говорил, было шуткой, как, например, отпавший язык.
Самой трудной частью работы Пи Ая, как кузнеца, была проверка ног огромной лошади капитана, Гектора. Пи Ай никогда не видел слона, но он сомневался, что даже ноги слона было так же трудно осмотреть, как ноги Гектора.
Капитан должен был иметь специально выкованные подковы, чтобы они соответствовали размеру копыт огромной лошади. Когда Пи Аю удавалось поднять одно из копыт Гектора, большой конь тут же всем своим весом опирался на Пи Ая, у которого после этого хватало сил просто выдерживать эту тяжесть, но не оставалось сил, чтобы заняться копытами. Несколько раз Дитс, видя его затруднения, подходил и помогал ему удерживать большую лошадь, чтобы очистить ее копыта.
— Премного благодарен, — всегда говорил Пи Ай, когда Дитс помогал ему.
— Не стоит благодарности, сэр, — отвечал Дитс.
Пи Ая нервировало обращение «сэр», хотя он знал, что обычно негры так обращаются к белым. Он не знал, правильно ли будет, если он попросит Дитса называть его просто по имени. Он намеревался выбрать момент, чтобы обсудить это с мистером Коллом.
Затем, к его ужасу, когда они путешествовали на юг, через день солнечной погоды вновь наступили холода.
На третий день их похода на юг небо стало сланцево-черным, и вскоре ледяной ветер резал им спины и обжигал их руки.
В ту ночь Гектор особенно тяжело оперся на Пи Ая, а Дитс был слишком занят, готовя еду, чтобы помочь ему. От удержания веса большой лошади Пи Ай истек потом. Когда он закончил, его пропотевшая рубашка замерзла прежде, чем он даже собрался идти назад к костру. Солнце только что село. Пи Ай не знал, что ему делать в эту долгую зимнюю ночь. У него было только тонкое пальто и одно одеяло. У некоторых людей было больше.
У Дитса пальто не было вообще, он просто заворачивался в старое одеяло, когда работал.
Дитс показал Пи способ выжить, как холод усиливается. Дитс взял маленькую лопату и выкопал одну сторону небольшого холмика земли, выкопал так, чтобы образовалась своего рода насыпь. Затем он разжег небольшой костер напротив насыпи. Он принес несколько углей в маленькой миске и от этих углей развел костер достаточно близко к насыпи, что насыпь задерживала тепло и отражала его обратно.
— Вот, садитесь поближе — сказал Дитс Пи Аю. — Это хоть немного, но согреет вас.
Он был прав. Пи Ай не мог подобраться достаточно близко к большому костру, чтобы получить побольше тепла от него. Но маленький костер отражал тепло от земляной насыпи, согревая руки и ноги. Его спина все еще мерзла, и уши сильно болели, но он знал, что теперь он выживет.
Хотя, даже с хорошим костром было тяжело уснуть. Он клевал носом несколько минут, а затем вихрь ледяного ветра пробирался под воротник и холодил даже его позвоночник.
Как-то, во время нескольких минут сна, Пи Аю приснился страшный сон. Он видел себя заледеневшим во время ходьбы. Он остановился и стоял неподвижно на белой равнине как глыба льда. Пи Ай пытался докричаться до рейнджеров, но его голос не мог проникнуть сквозь ледяную оболочку.
Рейнджеры поехали дальше, а он остался в одиночестве.
Когда он очнулся от сна, на восточном горизонте появилась красная линия. Солнце засияло на мгновение, а затем зашло за подобные сланцу облака, которые покраснели на некоторое время, но не пропускали солнечный свет.
— Премного благодарен за поддержание этого костерка, — сказал Пи Ай. Всю ночь Дитс подпитывал костер маленькими ветками.
— Не стоит благодарности, сэр, — отвечал Дитс.
Пи Ай замерз, но был рад, что жив, и не мог больше сдержаться от обращения «сэр».
— Ты не должен величать меня сэром, Дитс, — сказал он. — Я не сэр, и сомневаюсь, что когда-нибудь стану им.
Дитс был поражен этими словами. Он никогда не слышал такого от белого человека, ни разу в своей жизни. В Техасе черный человек, который не называл белого человека «сэром», мог очень скоро попасть в беду.
Хотя, конечно, Пи Ай еще не был взрослым человеком — он был просто высоким юношей.
Дитс подумал, что его молодость может быть причиной этого замечания.
— А как я должен говорить? — спросил он в недоумении. — Я же должен как-то обращаться к вам.
— О, просто «Пи Ай» подойдет, — сказал Пи Ай. — Я до сих пор был просто «Пи Аем».
Дитс не думал, что будет так говорить, во всяком случае, при других рейнджерах. Он повернулся и пошел собрать еще несколько веточек, хотя костер неплохо горел. Ему нужно было немного времени, чтобы обдумать то, что мистер Пи только что сказал.