— Что ты здесь делаешь? — спросил Бизоний Горб подошедшего Знаменитую Обувь. — Твои белые друзья были здесь, но теперь ушли на юг. Бизоний Конь был здесь три дня назад, но я не вижу его сегодня.
— Твой сын заставил меня прийти, — ответил Знаменитая Обувь. — Он пришел с этими юношами и заставил меня отправиться к тебе. Я был на Канейдиан, ел утку. Я бы не беспокоил тебя, если бы эти ребята оставили меня в покое. Они сказали, что ты, возможно, захочешь пытать меня.
Бизоний Горб был удивлен. Кикапу был странным человеком, который мог оказаться где-нибудь на Льяно ради какого-то нелепого дела, о котором никакой другой индеец не стал бы беспокоиться. Этот человек мог пройти тысячу миль, чтобы послушать некую птицу, которой он, возможно, хотел бы подражать. Большинство людей считали, что Знаменитая Обувь безумен, но Бизоний Горб так не считал. Несмотря на то, что этот человек был из племени кикапу, он питал уважение к старым обычаям. Он поступал так, как поступали старейшины. Старейшины тоже шли на все, чтобы почерпнуть некоторые полезные сведения о животных или птицах. Они считали, что кому-то могут потребоваться эти знания, возможно, не им самим, а их детям или внукам.
Очень немногие команчи утруждали себя тем путем, каким шел Знаменитая Обувь в поисках полезных знаний. Это вызывало у Бизоньего Горба недовольство своим народом, и немалое. Кикапу были скромным народом, который никогда не проявлял себя на военном поприще. Команчи истребляли их, где только обнаруживали, и им удавалось это легко. Даже молодые люди, не более умелые, чем его сын, могли легко резать кикапу, как только их встречали. Все же, именно Знаменитая Обувь, кикапу, искал знания, которые теперь интересуют лишь несколько команчей.
Кроме того, этот человек был просто потешный. Он мог легко зайти в лагерь врага и предложить пытать себя, как будто пытки были шуткой.
Затем Тихое Дерево, который редко бывал вежливым, указал трубкой, которую курил, на Знаменитую Обувь и произнес мерзкую речь.
— Если бы ты пришел в мой лагерь, я бы повесил тебя вниз головой и положил бы скорпиона в нос, — сказал он. — Когда скорпион ужалил бы тебя, он убил бы твой мозг. Тогда ты мог блуждать вокруг и есть сорняки, но меня это не волновало бы. Я терпеть не могу этих кикапу.
Знаменитая Обувь не обратил внимания на старика, хотя про себя решил избегать страны, где охотился Тихое Дерево, до тех пор, пока старый вождь, наконец, не умрет. Он никогда не слышал, что укус скорпиона может убить мозг, но это могло быть правдой, особенно если скорпион ужалил тебя внутри носа. Нос недалеко от мозга, и яду скорпиона не придется далеко путешествовать.
— Я был на Уошито, искал свою бабушку, — сказал Знаменитая Обувь, считая благоразумным сменить тему. — В стране Уошито есть много оленей. Если вы хотите оленей, то они там, где я был.
Голубая Утка с напыщенным видом стоял рядом и поигрывал топором, который он носил на поясе. Он хотел почитателей, которые знали бы, что это он привел кикапу. Если отец не ценит его, то, может быть, Тихое Дерево оценит. Было видно, что великий вождь Тихое Дерево не испытывает любви к племени кикапу.
Бизоний Горб был занят деликатной задачей — быть вежливым с Тихим Деревом, человеком, которого он не любил и которому не доверял. Ему не нужен был вызывающий раздражение юноша, стоявший рядом и играющий топором. Голубая Утка хотел, чтобы люди думали, что он захватил кого-то значительного, но Знаменитая Обувь не был значительным. Он был просто чудаковатым кикапу.
— Зачем ты привел этого человека сюда? — спросил он, холодно глядя на сына. — Ты должен был не беспокоить его, пусть бы он ел свою утку. Если ты встретишь его снова, оставь его в покое.
Он не хотел напоминать, что Знаменитая Обувь ухаживал за его бабушкой, когда та умирала. Дело с бабушкой оставалось между ним и Знаменитой Обувью. Это не было той темой, которую он хотел обсуждать со всеми.
Голубая Утка был шокирован тем, как его отец говорит с ним в присутствии Тихого Дерева и никчемного кикапу. Он сразу отвернулся и поймал коня. Затем он собрал свое оружие и теплую одежду и покинул лагерь.
Бизоний Горб ничего не сказал. Вскоре они увидели рассерженного юношу, выбирающегося по извилистой тропе из каньона.
— Если бы он был моим сыном, я позволил бы ему повесить тебя вниз головой и засунуть скорпиона в нос, — сказал Тихое Дерево Знаменитой Обуви.
Знаменитая Обувь не ответил. Зачем отвечать на такие глупые слова? Голубая Утка не был сыном Дерева. Он подумал, что, вероятно, надо пойти по другому склону каньона, когда он будет уходить. Было бы хорошо иметь большой каньон Пало-Дуро между собой и грубым, злым мальчишкой.
Какое-то время все хранили молчание. Тихому Дереву было досадно, что Бизоний Горб проигнорировал все, о чем он говорил. Бизоний Горб слушал вежливо, но ничего не сделал, чтобы внять совету Тихого Дерева. Его даже не интересовали пытки кикапу, которые большинство команчей начали бы немедленно, не дожидаясь позволения вождя.
— Мои жены тебя накормят, а затем можешь идти, — сказал Бизоний Горб Знаменитой Обуви.
— У меня была та жирная утка, мне не нужна пища, — сказал Знаменитая Обувь. — Я лучше пойду искать Большого Коня Скалла, пока он не потерялся.
— Пинающий Волк теперь тоже следует за ним, — вскользь заметил Бизоний Горб. — Он хочет украсть Бизоньего Коня.
— Я лучше пойду, — повторил Знаменитая Обувь.
Новость, которую он только что услышал, сильно потрясла его. Большой Конь Скалл преследовал Пинающего Волка, но теперь все было наоборот. Конечно, Пинающий Волк был известным конокрадом, но похищение Бизоньего Коня было бы ярким подвигом. Если Пинающий Волк сумел бы украсть Бизоньего Коня, его народ пел бы о нем песни многие годы.
Знаменитая Обувь все же передумал насчет еды. Одна жирная утка не даст ему много сил, и жены Бизоньего Горба приготовили прекрасно пахнущее жаркое. Он присел на корточки и съел полную большую миску, а Бизоний Горб терпеливо сидел на своей шкуре, слушая треп старого Тихого Дерева о том, какими счастливыми он сделал своих жен.
13
Джейк вошел в дверь, избегая взгляда Фелиции, повернул в зал и начал подниматься по лестнице, когда обнаружил старого Бена Микелсона, стоящего прямо на его пути.
Джейк презирал старого Бена за то, что тот был отвратительным, скверным, старым пьяницей с фиолетовыми губами, но тот был дворецким Скаллов, и с ним надо было считаться.
Это было необходимо, хоть и нелегко, особенно когда старый Бен смотрел на Джейка водянистыми голубыми тусклыми глазами.
— Сегодня нет, ты не нужен, проклятая деревенщина! — сказал Бен Микелсон.
Джейк решил, что он ослышался. Каждый день вот уже три недели он спешил в жилые помещения Скалла, где его горячо приветствовала хозяйка дома. Вчера она была особенно страстной. Айнес Скалл оседлала его на шезлонге и скакала так энергично, что шезлонг развалился. Тогда она потащила Джейка на диван и продолжала не менее энергично. К тому времени, когда мадам Скалл успокоилась, каждый предмет мебели, который имел плоскую поверхность, был использован для такого развлечения.
Так почему же старый Бен Микелсон преградил ему доступ к лестнице?
— Следите за выражениями, Бен, если вы не хотите получить взбучку, — сказал Джейк. На мгновение ему пришло в голову, что капитан вернулся, но если капитан вернулся, значит и ребята вернулись тоже, а он их не видел.
— Сегодня нет, ты не пройдешь, и завтра нет, и на следующий день нет, и на следующей неделе нет, и в следующем месяце нет, и вообще никогда больше! — сказал старый Бен, и слова вырывались из его рта, как комки желчи.
— Но что случилось? — спросил Джейк потрясенно.
— Ничего не случилось. Ты просто сейчас исчезнешь. Мы не желаем снова видеть таких как ты у большого дома.
Джейк хотел схватить старика за его тощую шею и сжать ее как следует, но не решился. Что-то было не так, но что — он просто не знал. Вчера мадам Скалл называла его «Джеки» и не могла дождаться, чтобы добраться до своего маленького шипа, как она это называла. Но сегодня Бен Микелсон стоял на лестнице и злорадно на него смотрел.
— Вон, — сказал Бен снова. — Я позову шерифа, если ты не уберешься. Я думаю, шериф знает, как поступить с такой деревенщиной, как ты.