— Он мог бы быть человеком, соответствующим мне, — сказал Скалл. — Чертовски очень мало кто может соответствовать мне. Я должен искать их, в противном случае соль может потерять свою силу.
— Мы должны вначале выследить Пинающего Волка, и это займет немало времени, — сказал Знаменитая Обувь.
Скалл достал из кармана свою книжку, но не смотрел на нее. Он просто держал ее в руке, глядя на огонь.
На равнине южнее завыли два волка. Сначала взвыл один, а затем ему ответил другой, что сильно обеспокоило Знаменитую Обувь. Многие койоты часто переговаривались друг с другом, но очень редко выли два волка. Знаменитая Обувь не знал, что это означает, но ему это не нравилось. Два волка не должны разговаривать друг с другом так рано ночью. Когда он вернется домой, он должен спросить у старейшин, что это означает, когда два волка воют так рано. Он должен найти старейшин, ведь они конечно знают.
20
Когда Колл нашел мертвого мальчика и следы двадцати лошадей, ведущих на север, он понял, что обратный путь в Остин не будет простым. Индейцы были недалеко. Груды лошадиных экскрементов были еще теплые, и кровь из раздробленного черепа мальчика только что свернулась. Колл находился менее чем в миле впереди отряда, разведывая местность. Мальчику было не более шести лет, он был худой и бледный, и налетчики, которые убили его, недавно находились здесь.
Возможно, он был слишком слабым для путешествия. Они ударили его по голове прикладом и бросили его, мертвым или умирающим.
Колл вытащил ружье из чехла и принялся изучать следы. Досадно было, что Скалл забрал с собой Знаменитую Обувь. Кикапу, который легко читал следы, рассказал бы им, к какой группе принадлежали налетчики и сколько пленников они вели. Колл не был настолько опытен, и в отряде не было такого опыта ни у кого.
Он опустился на колени возле мертвого мальчика и снова почувствовал усталость, появившуюся в нем от вида такой быстрой, случайной смерти. Мальчик был бос и такой тощий, что, казалось, он никогда не наедался в своей жизни — вероятно, так оно и было. По всей видимости, его похитили с какой-то бедной фермы на одном из нескольких притоков Бразос, реки, которая привлекала поселенцев больше всего благодаря плодородию своих длинных, слегка поросших лесом долин.
Когда отряд появился в поле зрения, и рейнджеры увидели, что Колл спешился, они пришпорили лошадей и поспешили к нему. Они остановились и в тишине смотрели на мертвого мальчика. Тонкая полоса крови из разбитой головы прочертила серую траву.
— Господи, он же просто малыш, — сказал Длинный Билл.
— Я пока не вижу отряд налетчиков, — сказал Колл. — Подозреваю, что они впереди нас в пяти милях.
Огастес, зрение которого было его гордостью, посмотрел далеко на север и увидел отряд. Они были так далеко, что казались точками — слишком далеко для Гаса, чтобы определить количество.
— Я думаю, что здесь побывало, по крайней мере, сто индейцев, судя по всем этим следам, — сказал Нили Диккенс, встревоженный мыслью, что поблизости может быть солидная армия индейцев.
— Осел, я вижу их. Их не больше двадцати, — ответил Огастес. — И некоторые из них, вероятно, пленники.
— Я не осел, и ты не можешь оскорблять меня только потому, что тебя назначили капитаном, — заявил Нили. Его гордость была слегка уязвлена. Когда его оскорбляли, он был склонен реагировать шквалом кулачных ударов.
К досаде Огастеса, Нили выглядел так, как будто он мог немедленно наброситься на него с кулаками, даже сейчас, когда они были в рискованной ситуации, и надо было принимать решение.
— Хорошо, ты просто завысил численность, я сожалею, что зашиб твои чувства, — сказал Гас.
Он понимал, что теперь должен следить за своими репликами, поскольку он был повышен в чине. В былые дни человек, который не оценил его замечания, мог угостить его хорошим ударом — несколько раз так бывало — но теперь, когда он был капитаном, человек, который попытался бы поднять на него руку, мог угодить под трибунал, и его могли даже повесить.
Хотя кулачные бои Нили были смешны — Нили был маленьким и никогда никого не побеждал, — Огастес все же подумал, что ему надлежит быть терпимым в нынешней ситуации. Существовали более серьезные проблемы, чем выяснение, является ли Нили Диккенс ослом.
Колл был рад, что Гас признал свою вину перед Нили. Не дело было заводить большой глупый спор, когда в поле зрения находились индейцы.
— Что будем делать, Вудро? — спросил Длинный Билл. — Будем преследовать мерзавцев или оставим их в покое?
В ту минуту, когда он это сказал, Длинный Билл подумал, что неправильно называть Вудро по имени. Он знал Колла много лет и всегда называл его просто по имени, но теперь Вудро стал капитаном, и Гас тоже. Наверное, их обоих надо называть «капитан». Он чувствовал себя так неуверенно, что так просто говорил с обоими, что даже занервничал.
— Я сомневаюсь, что этот мальчик был единственным пленником, — сказал Колл. — Там большой отряд. Они могли увести его сестер и братьев, если они были у него, или даже его мать.
— Они, вероятно, угнали несколько лошадей, также, — сказал Огастес. — Я предлагаю идти вслед за ними.
Колл увидел, что Дитс уже наполовину вырыл могилу для мертвого мальчика. Дитсу дали пистолет, а не ружье, когда они покидали Остин. Старый пистоль затрапезного вида, которым он должен был защищаться — это было нечто, что, по мнению, Колла необходимо исправить, как только они вернуться домой.
— Должны ли мы взять всех ребят, или только лучших бойцов? — спросил он Огастеса. Это был самый щекотливый вопрос, по его мнению.
— Я думаю, взять надо всех, — ответил Гас.
Он хорошо знал, что боевые способности его людей значительно различались. Кроме того, это могла быть большая группа индейцев: рейнджеры должны были атаковать солидные силы.
Колл не был так уверен. Половина людей, как минимум, будет еще в пути, когда сражение начнется.
Но сложность ситуации капитан понимал прекрасно. Если они просто возьмут хороших бойцов, то кто тогда будет заботиться об оставшихся? Как разделить по группам, чтобы менее подготовленным людям повезло бы остаться в живых, даже без индейцев?
Они могут заблудиться, не суметь охотиться, могут голодать. Но если он возьмет их с собой, и их убьют или захватят в плен, это будет на его совести, и на совести Огастеса.
Другой практической стороной, которая только начала приносить капитану беспокойство, были лошади. В последнее время не было хороших пастбищ, и у них было много тяжелых дней. Ни одна из лошадей не была в хорошем теле.
Тощие, они страдали так же, как и люди, от холода, сырой погоды. Знаменитая Обувь мог бы осмотреть следы и сказать им, в каком состоянии индейские лошади, но сам он не мог этого сделать. Хорошо или плохо воевали его люди — это один вопрос, но если бы началась долгая погоня, то ее исход определяло бы состояние лошадей. Может быть, их лошади были не ровней индейским лошадям, и в этом случае погоня оказалась бы тщетной.
— Что, если мы не сможем захватить их? Наши лошади, возможно, слишком слабы, — спросил Колл.
— Я не знаю, но мы должны попытаться, — сказал Огастес. — Этого мертвого мальчика мы похоронили. Мы не можем просто пойти домой и сказать всем, что мы нашли мертвого мальчика и не попытались наказать убийц, тем более, что они находятся в поле зрения.
— В твоем поле. Я не вижу их, — сказал Колл, но, конечно же, он согласился с этой точкой зрения. Мальчик был мертв. Второй раз в своей карьере он наткнулся на мертвое тело в прерии. Первый случай был очень давно, тогда это был какой-то старатель. Факт нахождения им двух тел на широкой равнине поразил его, ведь если бы его путь отклонился бы хотя бы на пятьдесят ярдов, он никогда бы не обнаружил эти тела.