— Я думаю, похоронили бы, если бы были здесь, — сказал Гас. — Но эти люди мертвы, они не могут похоронить себя, и полагаю, что к тому времени, когда команчи найдут их, от них мало что останется.
— Я беспокоюсь об этой женщине, — сказал Колл. — Боюсь, что она тронулась умом.
Дитс сварил немного кофе над костром команчей и дал детям немного бекона. Женщина не взяла ничего. Мужчины вырыли могилу и положили в нее четырех мертвых воинов. Когда они зарывали их, женщина начала кричать.
— Он не захочет меня! Я не могу вернуться домой! — закричала она.
Затем она побежала из лагеря в прерию, крича на ходу.
— Я этого и боялся, — сказал Колл.
Дети плакали, хотя Дитс пытался успокоить их. Все мужчины стояли, онемев и растерявшись женского крика. Огастес сел на коня.
— Я догоню ее, — сказал он. Он тронул лошадь шпорами и поскакал рысью за женщиной.
— Я этого и боялся, — повторил Колл, глядя на ошеломленных людей.
23
Моди Кларк убегала от них несколько раз в день, каждый день из двух недель, которые потребовались рейнджерам, чтобы добраться до Остина. Сначала их задержала снежная буря, а затем — проливные дожди, которые сделали реки полноводными и коварными. Трех лошадей унесли вспухшие воды Ред-Ривер, и они утонули.
Тем не менее, независимо от погоды, Моди Кларк убегала. После того, как ее ловили, она становилась послушной. Она, казалось, боялась Дитса меньше, чем других мужчин, поэтому Дитсу поручили следить, чтобы она не убегала или не нанесла себе раны. Дитс также заботился о ее детях. Женщина по-видимому теперь не признавала их своими детьми.
— Что-то надломилось в ней, Вудро, — сказал Гас. — Она не будет даже больше помогать собственным малышам.
Все мужчины проявляли осторожность, чтобы не позволить миссис Кларк выхватить нож или револьвер. Колл призвал их быть особенно бдительными. Он не хотел, чтобы женщина добралась до оружия и покончила с собой.
— Если тело можно исцелить, то я думаю, что и мозг тоже можно, — сказал он.
Ночью они связывали лодыжки Моди мягкой веревкой из хлопка, стреноживая ее, как лошадь.
— Если бы я разбил мой кувшин для виски, то сумел бы склеить его, чтобы он был похож на хороший кувшин, — ответил Огастес. — Но он все равно протекал бы, и виски вытекло бы. Вот так же и с ней, Вудро. Они могут привести ее в церковь и петь псалмы до тех пор, пока она не устанет кричать. Но она навсегда останется разбитой. Она никогда не станет здоровой.
— Я не могу судить об этом, — сказал Колл. – Мы всего лишь должны вернуть ее домой. Там свое слово скажут врачи.
Наконец, они преодолели все реки, и пришли в известняковую страну к западу от Остина.
— Мы возвращаемся с большим количеством лишних лошадей, — указал Длинный Билл. — Я полагаю, что для толпы мы будем героями.
Именно в этот момент Моди Кларк начала кричать. Она побежала прямо через костер. Нили Диккенс попытался схватить ее, но не сумел. Дитс, который в это время готовил, молча встал и последовал за ней в темноту.
— Поторопись, Дитс, там обрывистый берег, она может сорваться с него, — сказал Огастес.
— Я не знаю, как кто-то может чувствовать себя героем, когда бедная женщина убегает не в своем уме, — сказал Колл.
— Ну, ведь она могла быть мертвой, — заметил Длинный Билл. — Это воин держал нож у ее горла.
— Она, может быть, предпочла бы умереть, — ответил Колл. — Я думаю, что она все-таки предпочтет это.
Тут вернулся Дитс, ведя Моди и мягко разговаривая с ней. Все мужчины замолчали.
Отчаяние этой женщины угнетало их. Они даже не перекидывались в картишки во время путешествия на юг.
— Я жажду увидеть мою Клару, — сказал Огастес
Они проходили страну, которая была им знакома, которую они часто патрулировали. Знакомые холмы и ручьи напоминали ему о многочисленных пикниках вместе с Кларой, о смехе и поцелуях, которых он добивался во время своего долгого ухаживания. Конечно, теперь, когда он произведен в капитаны, Клара не заставит его больше ждать. Конечно, теперь она выйдет за него замуж.
— Я надеюсь, что мы сумеем найти мужа этой женщины, — сказал Колл.
— Ты надеешься на это, а лучше надеяться, что он примет ее обратно, — ответил Гас.
— Это так, Вудро, — сказал Длинный Билл. — Некоторые мужчины не принимают назад своих жен, которые были с команчами.
— Это неправильно, — сказал Колл. — Не ее вина, что над ней надругались. Ему не следовало уходить, оставив ее без защиты.
— Спой нам, Дитс, — сказал Огастес. — Слишком муторно ночью без песни.
Дитс ночью пел двум маленьким детям, чтобы успокоить их и уложить спать. Без его песен они беспокоились и боялись. Их мать сейчас редко приближалась к ним. У Дитса был низкий успокаивающий голос, и он знал много мелодий, в основном церковных гимнов и несколько военных песен. Его пение успокаивало не только детей. Длинный Билл большую часть времени мог аккомпанировать Дитсу на своей губной гармошке.
Пока мужчины успокаивались пением, Колл отсутствовал. Как правило, прослушав несколько минут, он брал ружье и уходил в дозор.
После дня борьбы с превратностями путешествия — могла лопнуть подпруга у вьючных мулов, или они могли набрести на ручей, который выглядел опасным для пересечения — он находил отдых в том, что оставался в одиночестве в ста ярдах от лагеря. Тогда как на большинство рейнджеров караульная служба нагоняла сон — ведь нечего делать, кроме как сидеть и наблюдать — Колла она заставляла держать себя в полной готовности. У него был острый слух на ночные звуки — шелест хищных птиц, крики совы и летучих мышей, поедание оленями листьев, предсмертный писк кролика, пойманного койотом или рысью. Он прислушивался к изменениям регулярности звуков, изменениям, которые могли означать, что рядом были индейцы. А если не индейцы, то какое-нибудь редкое животное, например, медведь.
Часто он просиживал всю ночь на своем сторожевом посту, отказываясь от смены, даже когда наступало время.
Время от времени ночью, вскрикивала Моди Кларк — два или три пронзительных крика, звуки, которые, казалось, толчками вырывались из нее. Колл подумал, что это, наверное, сны вызывают эти крики.
Он сомневался, что бедная женщина проживет долго, если буйные воспоминания не угаснут.
Когда он вернулся в лагерь, незадолго до рассвета, бодрствовали только Дитс и Моди. Женщина теребила пуговицы на старой рубашке, которую дал ей Длинный Билл. Она смотрела диким взглядом, как будто она готовилась сделать очередную попытку бегства из лагеря. Поднимался серый туман, видимость дальше, чем на несколько футов, была затруднена. Если бы женщина убежала в такой туман, они могли бы надолго задержаться, пока нашли бы ее.
Дитс предположил то же, чего опасался Колл.
— Не надо бежать сейчас, мэм, — сказал он. — Вы загоните колючки в ноги, если побежите. На земле много опунции. Вы будете выбирать ее маленькие тонкие колючки весь день, если сейчас побежите.
Она развязала хлопковую веревку, которой он связал ее лодыжки. Осторожно Дитс снова завязал ее, и Моди Кларк не протестовала.
— Только до завтрака, — заверил ее Дитс. — Затем я отпущу вас.
24
Они привели лошадей и спасенных пленников в Остин прекрасным солнечным утром. Ничто так не собирало толпу, как возвращение рейнджеров, патрулировали ли они на севере или на юге.
Люди, которые бездельничали в магазинах, вышли на улицу, чтобы задать вопросы. Кузнец пренебрег своими обязанностями, пока не выслушал отчет. Цирюльник оставил своих клиентов выбритыми наполовину. Дантист перестал рвать зубы.
Кто-то побежал, чтобы оповестить губернатора и законодателей, хотя большинство последних были пьяны или находились в борделях, и поэтому их нелегко было расшевелить.
Первое, что все заметили — нет невысокого человека на большом коне, не он привел отряд домой. Где же великий капитан Скалл?
— Выслеживает конокрада, где же еще, — сказал Огастес с небольшой досадой от того, что большинство вопросов были о капитане, который бесцеремонно покинул их на полях сражений. Гас увидел Джейка Спуна, прятавшегося за кузнецом и жестом показал ему, чтобы тот принял лошадей. Он мечтал побыстрее попасть в бар и отведать виски.