Гас чувствовал такую тяжесть на душе, что даже не знал, как он будет уходить.
— Тогда это прощание, я полагаю, — сказал он.
— Да, на какое-то время, — ответила Клара. — Я надеюсь, что ты посетишь меня через десять лет.
— Посетить тебя, когда ты замужем? Но почему ты хочешь этого? — спросил Огастес, пораженный этим замечанием.
— Потому что я хочу, чтобы ты увидел моих детей, — сказала Клара. — Я бы хотела, чтобы вы подружились.
Огастес молчал некоторое время. Клара смотрела на него с чем-то в своих глазах, чего он не мог определить. Она только что разбила его сердце, но до сих пор, казалось, чего-то хотела от него, но чего, он не мог понять.
— Ты это просто так говоришь сейчас, Клара, — сказал он, однако подумал, что сейчас печаль сдавит его горло, и он не сможет говорить.
— Боб не пожелает видеть меня, и ты тоже, когда побудешь замужем некоторое время, — сказал он наконец.
Клара покачала головой и обняла его.
— Я не могу утверждать, что знаю слишком уж много о браке, но есть одно, что я знаю наверняка — я буду замужем, но мне всегда будет нужна твоя дружба. Не забывай об этом, – ответила она.
Слезы снова показались в ее глазах. Она резко повернулась и быстро пошла обратно в магазин.
Огастес некоторое время оставался на месте, глядя на магазин. Пребывая здесь или возвращаясь после отлучки, он всегда бросал взгляд на этот магазин, и это долго наполняло его надеждами. Вид магазина Форсайта — простого каркасного здания — действовал на него сильнее, чем какой-либо другой вид на земле, ведь в магазине была Клара.
В нем он познакомился с ней, в нем, в течение многих лет, они целовались, ссорились, шутили, дразнились. Часто они строили планы на совместное будущее, будущее, которого у них не теперь нет и не будет.
Когда он вошел в маленькую комнату в грубой ночлежке, которую они с Вудро Коллом делили на двоих, то, что он чувствовал в своем сердце, должно быть, отражалось на его лице.
Вудро как раз собирался уходить, но вид Гаса остановил его. Он никогда не видел Гаса с таким довольно странным выражением на лице.
— Ты болен? — спросил Колл.
Гас не ответил. Он сел на койку и снял шляпу.
— Я должен нанести один визит, но скоро вернусь, — сказал Колл. — Губернатор снова хочет видеть нас.
— Зачем? Мы уже видели этого дурака, — спросил Гас.
— Мы теперь капитаны, — напомнил ему Колл. — Думаешь, мы просто так увидим его еще раз?
— Да, я надеялся, что не буду смотреть на этого осла снова, — сказал Гас.
— Я не знаю, что произошло, – сказал Колл, — но я надеюсь, что это быстро выяснится. Тебе не следует быть надутым только потому, что губернатор хочет нас видеть.
Огастес вдруг поднял кулак и изо всех сил ударил им в центр койки, на которой он сидел. Тонконогая койка мгновенно рухнула.
— Черт знает что, ты сломал свою кровать, – удивился Колл.
— Это не имеет значения, я все равно не буду спать на ней, — сказал Огастес. — Я хочу, чтобы этот проклятый губернатор отправил нас прочь сегодня же, потому что я жажду действий. Если я не патрулирую, я буду пить всю ночь или же лежать в борделе.
Колл не мог понять, что нашло на его друга. Прежде, чем он cмог разобраться, Огастес внезапно встал и прошел мимо него к двери.
— Я иду в салун, и ты теряешь мой след, — сказал он.
— Я не думаю, что потеряю твой след, — сказал Колл, все еще озадаченный.
К тому времени Огастес был уже на улице и даже не повернулся.
30
Колл, собираясь покинуть Мэгги, спешил, понимая, что он почти опаздывает на встречу с губернатором, а он еще должен был найти Гаса и вытащить его из любого салуна, в каком бы тот ни был. До него не сразу дошло то, что Мэгги только что сказала ему. Она что-то сказала о ребенке, но его мысли были заняты встречей с губернатором, и он не совсем воспринял ее слова.
— Что? Я думаю, что мне нужно прочистить уши, — сказал он.
Мэгги не хотела повторять. Она не хотела, чтобы это было правдой, и все же это было правдой.
— Я сказала, что у меня будет ребенок, — сказала она.
Колл снова взглянул на Мэгги и увидел, что она вот-вот заплачет. Она только что сделала ему кофе и накормила его вкусным бифштексом, лучшей едой, которая была у него в течение месяца. Она держала тарелку в руке, но рука, которая держала тарелку, дрожала. Конечно, она, как правило, расстраивалась, когда ему приходилось уходить, даже если он собирался в ночлежку. Мэгги хотела, чтобы он жил с ней, с чем он не мог согласиться. Слова о ребенке едва коснулись его, пока он не обратил внимания на ее глаза. В ее глазах было отчаяние.
— Это твой ребенок, Вудро, — сказала она. — Я надеюсь, что ты поможешь мне вырастить его.
Колл оторвал руку от дверной ручки.
— Он мой? — спросил он, озадаченный.
— Да, он наш, я уверена, — сказала Мэгги, наблюдая за его выражением лица после своих слов, чтобы увидеть, есть ли какая-нибудь надежда.
Три недели, с тех пор, как она убедилась в своей беременности, она переживала, не зная, как сообщить об этом Вудро. Вновь и вновь она обдумывала, как она сообщит ему. Ее самой большой надеждой, ее приятной мечтой было то, что Вудро признает ребенка своим, а также, может быть, захочет жениться на ней и заботиться о ней, как о своей жене.
Иногда Мэгги, думая о Вудро и ребенке, могла представить себе, что так и будет, но чаще всего была убеждена в обратном. Он может не поверить. В самом деле, он, вероятно, не поверит. Он может хлопнуть дверью и никогда не больше не приходить к ней. В конце концов, он теперь стал капитаном техасским рейнджеров, а она была просто шлюхой. Он не обязан возвращаться к ней, а тем более жениться или помогать ей с ребенком. Каждый раз, когда Мэгги думала, как сказать ему, то испытывала отчаяние. Она не знала, как это повлияет на их будущее.
Но она была беременна, правда, которая скоро станет очевидной.
Теперь слова были произнесены. Вудро, казалось, был озадачен. Он не вздрогнул и не смотрел на нее безжалостно.
— Хорошо, Мэгги, — сказал он и остановился.
Он, казалось, был смущен. Мэгги надела халат, но еще не завязала пояс. Он смотрел на ее живот, как будто ожидал увидеть то, о чем она говорит.
— Удивительная новость, — сказал он довольно натянуто, но без раздражения в голосе.
В действительности, Колл уже сосредоточился на том, как найти Гаса и попасть в офис губернатора. Он никогда не мог заставить свой ум анализировать сразу два события, а тут сразу два больших события. Мэгги была стройной и привлекательной, не хуже, чем в день, когда он поехал в Форт-Белнап. Ему пришло в голову, что она может просто фантазировать. Гас рассказывал ему, что Клара часто была одержима фантазиями о младенцах. Может быть, она только внушила себе, что у нее будет ребенок. Возможно, это было сродни уверенности Гаса Маккрея в том, что он вот-вот наткнется на золотую жилу, всякий раз, когда они отправлялись на патрулирование. Гас всегда совал свой нос в норы и пещеры в поисках своей золотой жилы. Но ни в одной пещере не оказывалось золотого рудника, и так же возможно нет никакого ребенка у Мэгги.
Он не хотел расстраивать ее сейчас, когда ему нужно было уйти. Она была ласкова к нему, когда он возвращался, и приберегала для него вкусную еду за свой счет.
Мэгги немного обнадежило то, что Вудро, казалось, не рассердился. Ему предстояла встреча с губернатором, и он явно стремился выйти в дверь, пока был в нормальном состоянии. Если он спокойно пойдет по своим делам, то, может быть, станет думать о ребенке и поверит ей.
— Иди, я знаю, что ты спешишь, — сказала она.
— О, да, мы можем обсудить это позже, — сказал Колл с облегчением от того, что ему не надо больше задерживаться.
Он приподнял шляпу, прежде чем выйти за дверь.
В ту же минуту, как он ушел, Мэгги поспешила к окну, чтобы понаблюдать за ним, когда он шел по улице. Ей всегда нравилось, как он идет. Он был не особенно изящным. Даже когда он был расслаблен, он шел немного напряженно — но его неуклюжесть трогала ее.