Наконец, не в силах накинуть веревку на молодого человека, воины стали просто хлестать его.
Затем к забаве присоединился Красная Кошка. Он унес из магазина топор на длинной рукоятке. Пока молодой человек бежал, Красная Кошка размахнулся топором и попытался отсечь ему голову. Этим ударом он убил его, но его голова все еще оставалась на шее. Воины некоторое время таскали его вокруг, чтобы убедиться в его смерти. Затем Красная Кошка отрезал ему голову, и они бросили тело в фургон, вместе с несколькими другими телами.
Бизоний Горб увидел старика, корчившегося на земле — он был при смерти. Он подошел и сделал то, что сделал со старухой, выпачканной в муку: он так сильно выпустил три стрелы в старика, что они пробили его насквозь и пригвоздили к земле.
Бизоний Горб желал повторять то же самое с тех пор, как они отправились на юг. На каждой ферме или ранчо он прошивал стрелами какого-нибудь техасца. Он оставлял их прибитыми к полу или земле.
Это было то, что техасцы обязательно заметят, то, за что они будут помнить его.
Когда Мэгги проснулась на рассвете от высоких, диких криков воинов команчей, мчащихся по Остину, она даже не стала выглядывать в окно. Их военные кличи были для нее кошмаром на протяжении многих лет. Она схватила маленький пистолет, который Вудро оставил ей для самозащиты, и босиком помчалась вниз по лестнице. Дом, в котором она проживала, находился на центральной улице. Она понимала, что ее поймают, если она останется в доме, но подумала, что может втиснуться под коптильню позади дома. Старая свинья так часто рылась под коптильней, что вырыла неглубокую яму под дальним углом лачуги.
Мэгги помчалась вниз по ступенькам и через несколько секунд втиснулась под коптильню. Там было достаточно места: черная свинья была крупнее, чем она. Она сжала пистолет и подняла его, чтобы быть в готовности. Вудро давно научил ее, как застрелиться, чтобы спастись от пыток и изнасилования.
Как только Мэгги забралась подальше под дом, она услышала, как где-то за ней затрещала гремучая змея, и она мгновенно замерла. Змея, казалось, не находилась близко к ней, но Мэгги не хотела раздражать ее.
Она не хотела также убивать себя. Это означало бы конец не только для нее самой, но и для ребенка, которого она носила. Она знала о том, что случалось с женщинами, которых захватывали команчи. Только вчера она видела бедную Моди Кларк, сидящую на стуле позади церкви и смотрящую в пустоту. Проповедник позволял ее ночевать в маленькой комнате в церкви, пока не нашли ее сестру в Джорджии, которая могла бы принять ее. Ее муж, Уильям, приехал однажды в фургоне, забрал детей и уехал, не сказав Моди ни слова. Он просто поехал прочь, как будто его жена прекратила свое существование, и его отношение не отличалось от отношения большинства мужчин. Однажды оскверненная команчем, кайова или любым другим индейцем, женщина умирала для почтенного общества.
Мэгги не знала, как она может быть осквернена сильнее индейцем, чем ее оскверняли некоторые грубые мужчины, которые пользовались ее. Но затем наступали пытки, и она не думала, что сумеет их выдержать.
Она сжала свой пистолет, но больше не двигалась. Треск змеи постепенно затих — вероятно, змея уползла прочь в угол. Медленно, очень осторожно, Мэгги подалась еще на несколько дюймов назад. Затем она опустила лицо — Вудро говорил, что команчи очень быстро замечают малейший отсвет белой кожи.
Снаружи военные кличи раздались совсем близко. Она слышала, как лошади подошли прямо к коптильне. Три индейца вошли в коптильню, прямо над ней. Она слышала, как они опрокидывают кувшины и уносят часть мяса, которое там висело. Что-то, пахнущее как уксус, капнуло на нее через тонкую трещину на полу.
Но команчи не обнаружили ее. Двое воинов мгновение постояли недалеко от свиной ямы, но затем вскочили на лошадей и помчались, вероятно, в поисках новых жертв. Они не подожгли коптильню, но подожгли меблированные комнаты. Она чувствовала запах дыма и слышала треск огня. Она боялась, что меблированные комнаты могут рухнуть на коптильню и поджечь ее, но боялась выйти. Команчи все еще находились там. Она могла слышать крики их жертв. Подскакали лошади, и еще несколько команчей вошли в коптильню. Мэгги опустила голову и ждала. Она была полна решимости в случае необходимости прятаться весь день.
Затем она услышала крик, который узнала: это кричала Перл Коулмэн. Перл все кричала и кричала. Эти крики вызвали у Мэгги желание закрыть уши и отключить свой мозг. Она не хотела думать о том, что могло происходить с Перл на улице. По крайней мере, Клара Форсайт была в безопасности — вышла замуж и уехала в Галвестон всего пять дней назад.
Мэгги опустила голову и ждала. Вудро специально предупреждал ее в случае набега не выходить поспешно из укрытия. Некоторые команчи задерживались, когда основной отряд уже уехал, надеясь захватить женщин или детей, которые вышли из укрытия.
Мэгги ждала. Еще один индеец зашел в коптильню, возможно чтобы забрать ветчину или что-то еще, но он был там всего мгновение. Мэгги бросила краткий взгляд и увидела, как лошадь воина вывалила экскременты прямо перед нею.
Воин уехал, но Мэгги ждала еще длительное время. Когда она, наконец, начала медленно выползать, она подумала, что уже полдень, по крайней мере. Когда она вышла из убежища, ушла также и змея, которая трещала ранее. Змея проскользнула сквозь трещину под низким полом и скоро находилась под кустарником.
Многие дома вдоль центральной улицы горели. Салун сгорел дотла.
Мэгги осторожно стала обходить дом, но скоро убедилась, что в городе уже не было ни одного индейца.
Несколько мужчин лежали мертвыми на улице, скальпированные, кастрированные, разрезанные. Она услышала на улице рыдания и увидела Перл Коулмэн, полностью голую, с четырьмя стрелами, торчащими в ней, ходящую кругами рыдающую.
Мэгги поспешила к ней и попыталась остановить ее хождение по кругу, но Перл не послушалась ее. Ее большое тело было в крови от четырех стрел.
— О, Мэг, — сказала Перл. — Они достали меня, прежде чем я успела убежать. Они достали меня. Мой Билл, он не захочет меня теперь..., если он вернется живым, то будет стыдиться меня и бросит.
— Нет, Перл, это не так, — ответила Мэгги. — Билл не покинет вас.
Она сказала это, чтобы немного ободрить Перл, но фактически ничего не было известно о том, что сделает Длинный Билл, когда узнает об осквернении своей жены.
Ей нравился Длинный Билл Коулмэн, но она не знала, как мужчина будет реагировать на такие новости.
В этот момент сквозь стелющийся дым они увидели трех мужчин с ружьями, осторожно шедших вверх по улице. При взгляде на них до Перл дошло, что она обнажена.
— О, Боже, я голая, Мэгги, что мне делать? — спросил Перл, пытаясь закрыться окровавленными руками.
Только теперь она увидела кровь на своих руках и заметила стрелу в бедре. Она положила руку на стрелу, которая висела только на наконечнике, и, к ее удивлению, стрела выпала из раны.
— У вас еще три в спине, Перл, — сказала Мэгги. — Я вытащу их, как только мы войдем внутрь.
— О, я похожа на подушечку для булавок, — сказала Перл, пытаясь закрыться руками.
— Просто отвернитесь... те мужчины еще не видят нас, — ответила Мэгги. — Я сбегаю в магазин Форсайта и принесу вам одеяло.
Перл отвернулась и сгорбилась, пытаясь стать как можно меньше.
Мэгги побежала по улице, но немного замедлилась, как стала подниматься вверх по лестнице в магазин Форсайта. Все стекла были выбиты — бочку с гвоздями швырнули в одно из окон. Бочка лопнула от удара, гвозди рассыпались где попало.
Мэгги, будучи босиком, ступала осторожно, чтобы не наступить на гвоздь.
Как только она вошла в магазин, то почувствовала что-то липкое на одной ступне и подумала, что, должно быть, прокололась гвоздем. Но когда она посмотрела под ноги, то увидела, что кровь на ступне была не ее. Прямо у двери магазина стояла большая лужа крови. Все витрины были разбиты, везде была рассыпана мука.
Попоны, упряжь, женские шляпы, мужская обувь валялись по всему помещению. Коричневая керамика из Пенсильвании, которой так гордилась Клара, была разбита на черепки.
Мэгги знала, что ступила в лужу крови, но в магазине было темновато. Она не знала, чья это была кровь, пока она не пробралась сквозь разбитую посуду и разбросанные товары. Здесь она внезапно увидела мистера Форсайта, лежащего мертвым на полу, его голова была расколота, как будто это была дыня.