Вокруг него лежало пространство, огромное пространство, с пиками Сьерра-Пердида, окрашенными закатом в красный цвет, простиравшимися так далеко, насколько хватало глаз.
Три Птицы поднялся так высоко, что он был совершенно не уверен, что все еще находится на земле. Ему казалось, что он поднялся в царство птиц, птиц, в честь которых его назвали. Он был в стране орлов. Неудивительно было, что ему едва хватало воздуха для дыхания.
Недалеко от края обрыва было четыре столба, врытых в землю, с веревками, тянущимися от столбов за край утеса. Рядом четверо мужчин, столь же темных как Аумадо, сидели на корточках у небольшого костра. Аумадо сделал жест, и темные мужчины подошли к первому столбу и потащили веревку.
Внезапно, пока темные мужчины тянули, Три Птицы услышал громкое хлопанье крыльев, и несколько больших стервятников закружились у края утеса, почти у самых их лиц. Один из стервятников, с красной полоской мяса в клюве, кружился так близко к Трем Птицам, что тот, возможно, мог коснуться его рукой.
Три Птицы задавался вопросом, зачем странный старик и его тощий бандит привели его так высоко на утес, но он не успел, как следует, подумать, как темные мужчины вытащили клетку, изготовленную из ветвей мескитового дерева, крепко привязанную веревкой к вершине утеса. Клетка была небольшой. Для мертвого человека, находившегося в ней, было не так много места, пока он был жив, но стервятники могли легко просовывать головы и постепенно поедать труп. Скелет человека был еще не тронут, но большую часть плоти уже съели. От человека, который был маленьким, как темные мужчины, которые подняли клетку, осталось немного. Как только клетку поставили на землю, темный мужчина открыл ее и быстро сбросил то, что осталось от зловонного трупа, с обрыва.
Теперь Три Птицы понял, зачем они привели его на вершину утеса. Они собирались посадить его в клетку и подвесить ее над обрывом. Он подошел к краю утеса и посмотрел вниз. Под ним висели еще три клетки.
— Там есть один вакейро, который все еще жив, — сказал Тадуэл. — Мы посадили его всего две недели назад. Сильный человек, если он быстр, то может прожить в клетке месяц.
— Почему он должен быть быстр, если сидит в клетке? — спросил Три Птицы.
— Или он быстр, или не ест, — ответил Тадуэл. — На клетки садятся голуби. Если человек ловок, он может поймать птиц, чтобы поесть. У нас однажды был шулер, который продержался почти два месяца — у него были ловкие руки.
Затем подошел старый Аумадо. Он не улыбался.
— Клетка или яма? — спросил он. — Змеи или птицы?
— На твоем месте я выбрал бы яму, — сказал Тадуэл. – Там теплее. Есть несколько больших крыс, которых ты мог бы съесть, если раньше они не съедят тебя. Или ты мог бы съесть змею.
Три Птицы наблюдал, как сумрак заполняет каньоны на юге. Он чувствовал, что находится в небе, где живут духи. Возможно, духи его жены и детей были недалеко, или духи его родителей, бабушки и дедушки, всех умерших от заразной болезни. Они все были высоко в воздухе где-то рядом с ним. Может быть, и Пинающий Волк умер, и его дух тоже рядом.
— Выбирай, — сказал Аумадо. — Уже почти стемнело. До ямы долгий путь, если ты захочешь яму.
— Разве у тебя нет клетки получше, чтобы посадить меня? — спросил Три Птицы. — Эта клетка грязная. В ней остались куски от того мертвеца, прилипшие к ней. Я не думаю, что мне удобно будет в такой грязной клетке.
Тадуэл был удивлен. Он нервно рассмеялся.
— Это единственная клетка, которая у нас есть, — ответил он. – Возможно, пойдет дождь и смоет часть этой крови.
— Это не единственная клетка, которая у вас есть, — произнес Три Птицы спокойным рассудительным голосом. — Там есть еще три клетки. Я их видел.
— Они заняты, — сказал Тадуэл. – Там вакейро, который все еще жив, и два мертвеца.
— Вы можете выбросить мертвецов, — заметил Три Птицы. — Возможно, одна из тех клеток будет почище.
На утесе воцарилась тишина. Тадуэл смутился. Что этот команч себе думает, что он делает? Надо быть сумасшедшим, чтобы торговаться с Аумадо — это только заставит того придумать что-то еще худшее для пленника.
— Ему не нравится наша клетка, — сказал Аумадо. — Отведите его вниз. Мы позволим Гойето содрать с него кожу.
Прежде, чем Тадуэл успел подойти к нему, Три Птицы сделал два быстрых шага к самому краю утеса. Всего за мгновение он стал недосягаем для старого палача и его мигающего прихвостня.
Ему осталось только ступить назад, и он навсегда уйдет в прекрасный мир, где обитают духи.
Некоторое время он будет лететь как птицы, в честь которых его назвали. Затем он попадет туда, где живут духи, не тратя попусту время в грязной яме или отвратительной клетке. Три Птицы всегда был чистоплотным. Он был рад, что они привели его на эту высоту, где такой чистый воздух. Через мгновение он найдет свое последнее пристанище в воздухе, но до этого он хотел бы сказать несколько слов Аумадо и его прихвостню, пока не покинул их.
— Вы глупцы, — заявил он. — Ребенок может одурачить вас. Скоро придет Большой Конь Скалл, и он не ребенок. Я думаю, что он убьет вас обоих, и тогда вы больше не будете сдирать кожу с людей и сажать их в клетки.
Три Птицы краем глаза видел одного из темных людей, крадущегося к нему вдоль края утеса. Человек был невысок, так невысок, что он, должно быть, думал, что никто не видит его. Но Три Птицы видел его и решил, что достаточно долго говорил с этими двумя бандитами. Где-то в пространстве за его спиной духи слетелись как голуби. Он начал петь свою песню смерти и прыгнул в пропасть.
8
Когда Пинающий Волк пришел в себя, он был слишком слаб, чтобы двигаться. От туго затянутых ремней его конечности одеревенели, и его глаза видели странно. Недалеко он видел лошадь, которая, казалось, была двумя лошадьми, и куст кактуса, который, казалось, был двумя кустами кактуса. Лошадь была лошадью Трех Птиц, та самая, к которой он был привязан. Была только одна лошадь, и все же, когда Пинающий Волк смотрел на нее, их стало две, и один куст стал двумя.
Какое-то колдовство исказило его зрение так, что он видел два предмета, когда был только один. Это, должно быть, сделал Аумадо или кто-то, кто служил ему.
Затем он увидел, что веревка, которой он был привязан к лошади, была перерезана. К своему удивлению около своей головы он увидел след Скалла, след, который он часто видел, пока преследовал рейнджеров до того, как украл Бизоньего Коня. Скалл, должно быть, был тем, кто освободил его, и это тоже его озадачило.
Язык Пинающего Волка распух от жажды.
Когда он сел, мир перевернулся. Лошадь Трех Птиц была все еще двумя лошадьми, но эти две лошади не были далеко. Пинающий Волк знал, что, если он сумел бы освободиться, то мог бы поймать лошадь и поехать на ней к воде. Должна быть вода поблизости, иначе лошадь не осталась бы.
Из-за распухшего языка ему потребовалось длительное время, чтобы разжевать ремни на его запястьях. Было уже темно, когда сыромятная кожа, наконец, поддалась.
Вакейро, которые поймали его, не отобрали у него колчан. В нем не было стрел, поэтому они оставили его. Но на дне колчана был маленький кремневый наконечник, отвалившийся от одной из стрел.
Наконечником он был в состоянии быстро разрезать сыромятные ремни, которые связывали его лодыжки. Мухи жалили его по всему телу, где была содрана кожа. Все, что он мог поделать с мухами, — это набросать на себя песок, чтобы покрыть им места без кожи. Он обнаружил, что не может держать прямо голову. Его шея так болела, что он вынужден был наклонять голову на одну сторону, в противном случае шею пронзала дикая боль.
Когда стемнело, Пинающий Волк почувствовал себя немного лучше. В темноте он не видел два предмета вместо одного. Он медленно пробирался туда, где паслись две лошади, которые были одной лошадью, и когда он добрался туда, одна из лошадей растаяла в другой. Как только он сел на лошадь, она понеслась на север. Пинающий Волк почувствовал, что езда вызывает у него тошноту, также сильные боли стреляли в его голове, но он не останавливался и попытался немного прийти в себя. Он все еще находился в стране Черного Вакейро. Он был так слаб, что его легко было поймать, если бы Аумадо вздумал послать своих людей за ним. Он помнил Трех Птиц, который благородно отправился с ним в Мексику, хотя у него не было там никаких дел. Вероятно, Трех Птиц пытали, но Пинающий Волк знал, что ничего не мог с этим поделать. Боли, стреляющие в его голове, были такие же жестокие, как пытка. Он вынужден был замедлить бег лошади, в противном случае он мог потерять сознание. В таком состоянии он не мог вернуться в Желтый Каньон и попытаться спасти своего друга. Возможно, позже, он мог вернуться со многими воинами и отомстить за него. Даже Бизоний Горб мог бы присоединиться к такому военному отряду. Он не хотел бы, чтобы старик замучил Трех Птиц до смерти.