Аумадо подошел и остановился на расстоянии десяти футов от Скалла.
— О, привет из Гарварда, — сказал Скалл. — Я — капитан Скалл.
— Ты приехал как раз вовремя, капитан, — сказал старик.
Человек на пятнистой лошади остановился позади него. Он подмигивал одним глазом. Темные люди отступили, безмолвные как камни.
— Как раз вовремя для чего, сэр? — спросил Скалл.
— Чтобы помочь нам съесть твою лошадь, — сообщил ему Аумадо. – Как раз ее мы готовим, там, в нашей яме.
— Гектор? – спросил Скалл. — Библия и меч, у вас должно быть большая яма.
— Да, у нас большая яма, — ответил Аумадо. — Мы готовили его три дня. Я думаю, что он уже готов. Если ты отдашь этому человеку свое ружье, мы можем пойти и попробовать его.
Высокий бандит подъехал поближе.
Скалл передал ему ружье. Сопровождаемый темными людьми, Айниш Скалл последовал за Аумадо к поднимающемуся дыму.
Скалл стоял на краю кратера, удивленный сначала самим кратером, а затем тем, что увидел в нем. Длина кратера от края до края, по его мнению, составляла одну милю. Внизу, на его дне, находились сто или больше человек, следы которых он видел — мужчины и женщины, молодые и старые.
Все они ждали. Дым поднимался из ямы в центре кратера, Гектор, чья голова отсутствовала, был приготовлен стоя, прямо в шкуре.
Старик, Аумадо, почти не обращал внимания на Скалла с момента капитуляции последнего. Его веки опустились настолько низко, что трудно было увидеть глаза. Мужчины отгребли подальше слой углей, которые покрывали яму в течение трех дней. Угли были сложены в кучи вокруг ямы, многие из них все еще краснели.
— Мы еще никогда не готовили такую большую лошадь, — заметил Аумадо.
— Он, кажется, основательно обуглен, — наблюдал Скалл. — Ты мог бы уже позволить начало пиршества.
Он чувствовал досаду. Старик отнесся к его приходу настолько небрежно, как будто до этого он получил письмо, из которого узнал дату и время прихода. Он шел в Мексику, убежденный в том, что проявляет чрезвычайную хитрость, и все же Аумадо вычислил время его прихода настолько точно, что успел закончить жаркое из Гектора как раз к этому моменту, как будто хотел сделать Скаллу приятное.
Сейчас нужда, которая преследовала его всегда с тех пор, как он выбрался из Бостона — не только Бостона, как места, но и Бостона, как способа существования — забросила его в кратер в Мексике, где сто темных людей ждали, когда начнется поедание его лошади.
Аумадо сделал жест, и сидевшие на корточках ожидающие люди вскочили на ноги и как рой набились в яму вокруг дымящейся лошади. Блеснули ножи, много ножей. Полосы кожи были сорваны, открыв темную плоть, которая скоро стала истекать кровью от сотен надрезов. Некоторые, у кого не было ножей, отрывали мясо пальцами.
— Они голодны, но твоя лошадь утолит их голод, — сказал Аумадо. — Мы сейчас спустимся. Я припас лучшую часть для тебя, капитан Скалл.
— Это большой кратер, — заметил Скалл, когда они спускались. — Интересно, что создало его?
— Огромная скала, Ягуар сбросил ее с неба, — ответил Аумадо. — Он сбросил ее давно, задолго до людей.
— Я полагаю, что в Гарвардском колледже мы назвали бы это метеором, — сказал Скалл.
Затем он увидел, как четверо мужчин отгребли угли от другой ямы, меньшей по размеру. Эта яма была скромной, всего на несколько лопаток углей. Когда угли были разбросаны, мужчины сняли что-то на двух длинных шестах, нечто парящее и дымящееся, завернутое в тяжелую мешковину. Они поднесли свой груз к большой плоской скале и опустили его. Аумадо вынул нож, подошел и начал разрезать мешковину.
— Теперь угощайся, капитан, — сказал Тадуэл. – Лучше бы тебе как следует поесть, прежде чем мы посадим тебя в клетку.
— Конечно, сэр, я никогда не страдал отсутствием аппетита, — уверил его Скалл. – Когда я был мальчишкой, то съел свою собственную свинью, а теперь я полагаю, что съем свою лошадь.
Он не спросил о клетке, в которую его собирались посадить.
Аумадо срезал последнюю мешковину, и дымящаяся голова Гектора уставилась на Скалла с плоской скалы. Дым выходил из его глаз. Верхняя часть его черепа была аккуратно удалена, так, чтобы пропеклись мозги.
— Это самая благородная голова, которую я когда-либо видел, — сказал Скалл, приблизившись. — Гектор и я измотали много врагов. Я думал поехать на нем обратно на север, когда начнется великая война, но этому не суждено случиться. Ты стал его Ахиллом, сеньор Аумадо.
Теперь темные люди были вооружены мачете. Аумадо жестом предложил им отойти назад на несколько шагов.
Скалл оглянулся на большую яму.
Гектор быстро уменьшался. Темные люди в яме выглядели так, как будто они побывали под кровавым дождем.
Так, пожалуй, было, когда пещерные люди поедали мастодонтов, подумал Скалл.
Затем он повернулся, вытащил нож и принялся отрезать куски мяса от щеки своей большой лошади.
10
Как только Айниш Скалл был надежно закрыт в клетке из ветвей мескитового дерева, Тадуэл подошел и предложил разрезать ремни, которые стягивали руки и ноги. Кроме того, Скалла раздели донага.
И связывание, и раздевание были унижением, которое ему не нравилось, хотя он сохранял бодрое настроение.
— Придвиньте ноги поближе к решетке, и я освобожу их, — предложил Тадуэл. — Затем я освобожу ваши руки. Вы не сумеете ловить голубей связанными руками. Вы умрете от голода через десять дней, а это не то, чего он ждет. Когда он подвешивает человека в клетке, то надеется, что тот продержится некоторое время.
— Мне никогда слишком не хотелось голубей, — ответил Скалл. — Я думаю, что научусь любить их, если нет ничего иного.
— Мексиканец, которого мы подвесили с этого утеса, однажды поймал орла, — сказал Тадуэл. — Но орел победил. Он выклевал ему один глаз.
— Я заметил, что вы мигаете, сэр. Что с вами случилось? — спросил Скалл. — Воробей вас достал?
— Ничего. Я просто родился мигающим, — сказал Тадуэл.
На оскорбление, как Скалл и ожидал, он не отреагировал.
— Но вы не родились в Мексике, — сказал Скалл. — Вы говорите как человек, который, вероятно, родился в Цинциннати или поблизости.
Тадуэл был поражен. Как этот человек узнал об этом? Он и правда родился на реке Кентукки, недалеко от Цинциннати.
— Вы правы, капитан. Но как вы догадались об этом? — спросил Тадуэл.
— По вашему сочному выговору, — сказал Скалл.
Он улыбнулся человеку, надеясь усыпить его внимание. Скала, с которой они собирались спустить его, казалось, уходила вниз на целую милю. Как только они спустят его, судьба его будет решена. Он будет висеть в пространстве, разглядывая половину Мексики, пока не замерзнет или не умрет от голода. Он не желал висеть там много дней или недель, выживая благодаря случайной птице, которую он мог хватать через решетку. Аумадо, старый майя, пришедший на север, чтобы охотиться на невежественных людей, белых и смуглых, оказался невосприимчивым к очарованию Гарварда. Но Тадуэл, мигающий человек, не казался чрезмерно умным. Если Скалл продолжит говорить, то он может все же одурачить его и заставить совершать ошибки. Он покорно держал ноги около решетки, и Тадуэл освободил его лодыжки.
Следующими были его запястья, и здесь был шанс.
Тадуэл выглядел озадаченным, когда Скалл упомянул сочный выговор. И правда, у него был носовой голос с небольшой сочностью.
— Да сэр, я часто воспевал дев Огайо — некоторые из них, возможно, не совсем были девами в те времена. Шлюхи в прекрасном городе Цинциннати много раз усыпляли меня колыбельной. Вы слышали эту старую мелодию, сэр? — Скалл запел старую балладу Барбары Аллен:
«В городе Лондоне, где я родился,
Была белокурая девица, живущая...»
Тадуэл кивнул. Кто-то в его жизни давно пел ту песню, бабушка или тетя, он не был уверен. Он на мгновение забыл, что капитана Скалла собирались подвесить до тех пор, пока он не умрет. Песня породила в нем воспоминания, мысли о матери и сестре, напомнила о тех временах, когда у него была более спокойная жизнь.
Пока Скалл пел, он держал руки близко к прутьям решетки так, чтобы Тадуэл мог перерезать ремни из сыромятной кожи. Он напевал тихо, так, чтобы Тадуэл наклонился вперед, когда резал ремни. В тот момент, когда ремни ослабли, Скалл захватил запястье Тадуэла и сломал его сильным ударом о решетку из мескитового дерева.