— Народ броненосцев жил задолго до команчей, — ответил Червь. — Они жили здесь, когда нас не было. Они такие древние, что научились выращивать панцири, и все же они не такие медлительные, как черепахи.
Червь умолк. Он изучал лапу одного из убитых им броненосцев.
— Если бы мы могли научиться выращивать панцири, то были бы защищены в сражении, — добавил он. — Если я съем достаточно этих броненосцев, то, возможно, выращу панцирь.
— Ты уже съел несколько, но панциря что-то не видно, — заметил Бизоний Горб.
Червь молчал. Он предпочитал иметь собственное мнение о народе броненосцев.
На следующий день они прибыли в страну, где деревья были низкими и согнутыми внутрь страны от постоянного напора морского ветра. Воздух был настолько соленым, что Бизоний Горб мог слизывать соль со своих губ. Земля стала болотистой с высоким, выше лошади, камышом, растущим густыми чащами. Тут и там виднелись заливы, в которых стояли журавли и большие аисты. Когда они подъехали ближе к морю, земля и воздух стали изобиловать птицами: гуси и утки в огромных количествах плавали в заливах или ходили вперевалку по траве. Белые чайки поднимались вверх и снова ныряли. Но наибольший интерес для Бизоньего Горба представляли большие журавли. Они прилетали с далекого севера и не останавливались в стране команчей. Однажды в Небраске, на реке Платт, он видел несколько больших журавлей, но в болотах и заливах у Великой воды их были тысячи.
Червь, казалось, испытывал страх перед птицами. Его старые глаза расширялись, когда аисты хлопали крыльями в воздухе или когда цапли плыли вниз по воздуху к воде на своих широких крыльях. Он поворачивал голову из стороны в сторону и слушал, как говорят чайки, как будто бы пытался выучить их язык. У Червя была только половина верхней губы, другая половина была оторвана в бою много лет назад. Когда он волновался, он облизывал свою половину губы. То же самое он делал, когда проявлял большой интерес к женщине. Женщины племени шутили по этому поводу. Они всегда знали, когда старому Червю требуется женщина, поскольку он облизывал губу. Все его жены умерли от разных болезней. Одну давнюю историю о нем старухи рассказывали молодым женщинам, чтобы поведать им о мстительности мужчин.
У Червя когда-то была жена, которая не раздвигала свои ноги, когда он хотел ее. Чтобы научить ее послушанию, Червь сделал так, чтобы из ее лона вырос большой черный кактус, кактус с шипами столь острыми, что женщина никогда снова не могла свести ноги и должна была ходить с широко расставленными ногами, даже когда делала работу по дому.
Бизоний Горб услышал эту историю от Волос На Губе и не поверил ей.
— Я в этом племени с тех пор, как родился, — сказал он. — Я никогда не видел женщину, ковыляющую с кактусом, торчащим из нее.
— О нет, ту женщину унес медведь. Ты просто тогда был еще ребенком, — уверила его Волосы На Губе.
Бизоний Горб так и не поверил ей, но ему действительно нравилось большинство историй, рассказанных Волосами На Губе. Многие ее истории были о том, что произошло с людьми, когда они совокуплялись. Такие истории редко не развлекали его.
Пройдя через несколько заливов, пугая множество птиц на воде, Бизоний Горб и Червь, наконец, приехали к длинной песчаной полосе, которая ограничивала Великую воду. Они ехали вдоль берега Великой воды много миль. Бизоньему Горбу понравилось ехать по влажному песку, так близко к морю, волны которого пенились под копытами его лошади, а затем умирали.
Червь, тем не менее, не подъехал к Великой воде. Он удерживал свою лошадь далеко на краю песка, там, где песок уступил траве. Он неоднократно пытался указать Бизоньему Горбу, что к Великой воде приближаться небезопасно, но Бизоний Горб не обращал на него внимания. Он ехал там, где хотел.
— В воде есть великая рыба и змеи такие длинные, как самая высокая сосна, — настаивал Червь. — Одна из этих змей может обхватить тебя своим языком и утащить под воду.
Бизоний Горб игнорировал Червя и его предостережения. Несмотря на протест Червя, он той ночью стал лагерем на песчаном пляже. Воздух ночью был теплым и соленым. Он разложил маленький костер из прибитых к берегу веток и пел, пока огонь умирал.
Червь, наконец, подошел и сел рядом с ним. Они разделили немного мяса пекари. Червь все еще волновался, что вода может как-то поглотить их.
— Эта вода никогда не стоит на месте, — сказал он Бизоньему Горбу подозрительно. — Она все время движется.
Бизоний Горб пожал плечами. Ему нравилось то, что вода движется, что волны накатывались и уходили.
Ему нравился звук, издаваемый водой, звук, который выходил из глубин, которых он не видел.
— Мне нравится земля, она не движется, — сказал Червь. — Эта вода вздыхает как женщина, которой грустно.
Бизоний Горб подумал, что в его словах есть некоторая доля правды. Океан действительно вздыхал как женщина, как она вздыхает в печали или при остывании ее страсти.
— В этой воде есть огромные рыбы со ртами настолько широкими, что могут проглотить бизона, — волновался Червь.
Бизоний Горб пел, перекрывая гудение Червя и его жалобы. Он пел большую часть ночи в теплом соленом воздухе.
В сером тумане перед рассветом Бизоний Горб взобрался на свою лошадь и сидел в ожидании солнца. Повинуясь внезапному порыву, он заставил коня войти в воду и плыть до тех пор, пока мелкие волны не начали захлестывать их. Тогда он повернул назад, к суше. Червь был вне себя, когда увидел Бизоньего Горба в воде. Он боялся змеи, длинной как сосна, но Бизоний Горб не переживал по этому поводу. Он просто хотел наблюдать, как солнце выходит из воды. Вся свою жизнь он наблюдал, как солнце поднимается вверх из прерии. Теперь он хотел видеть, как оно поднимается из воды. Когда оно только появилось, это было лишь слабое зарево на сером фоне воды и неба.
— Нам надо отойти туда, к тем деревьям, — произнес Червь, когда Бизоний Горб выехал из воды.
— Почему? — спросил Бизоний Горб.
— Говорят, что солнце едет всю ночь на спине великой рыбы, — ответил Червь. — Когда приходит время для утра, великая рыба приносит его обратно, и тогда оно может освещать людей земли и давать им тепло.
В тумане солнце не виделось отчетливо.
Бизоний Горб задался вопросом, была ли великая рыба столь огромной, чтобы носить солнце. Он смотрел на поверхность воды и не видел великой рыбы, хотя это не означало, что история была ложью. Солнце поднялось уже хорошо. Возможно, великая рыба, которая несла его, вернулась в свой дом глубоко под воду.
Возможно, рыба спит весь день, пока люди земли наслаждаются солнцем. Он не знал.
В действительности, Бизоний Горб знал только одно: то, что океан был великой тайной. В его стране великими тайнами были звезды и луна. Он изучал их всю свою жизнь, и все же он ничего не знал о звездах и луне. Океан тоже был такой тайной. Он мог прожить свою жизнь на песке, как живут индейцы побережья, и все же, как и они, никогда не узнать тайн океана — почему его волны накатываются, и почему он вздыхает как женщина. Возможно, океан был еще более могучим, чем луна и звезды. В конце концов, он позвал его к себе через сотни миль суши. Хотя сражения были хорошими, Бизоний Горб чувствовал нарастающее беспокойство. Он не пожелал больше задерживать свой поход к Великой воде.
Когда солнце повисло высоко в небе, Бизоний Горб отправился назад к Червю, который нервно припал к земле у небольшого походного костра. Часто Червь бывал раздражающим, капризным человеком с половиной верхней губы и многими страхами и недугами. Но Червь, несмотря на свои недостатки, все же был влиятельным пророком, и иногда его самые яркие пророчества были вызваны его страхами.
Бизоний Горб хотел пророчеств. Они, на его взгляд, не были благоприятны на всем протяжении войны. Хотя он снова чувствовал азарт войны и возбуждение от преследования и убийства своих врагов, в нем рождалась печаль от всего этого. Ночью, когда молодые люди пели и похвалялись своими убийствами, он чувствовал отстраненность и не мог подавить в себе печаль. В жизни у него было много побед. Молодые люди, кичащиеся и поющие, были, как и он в юности, храбрыми и легкомысленными. Они надеялись жить жизнью воинов и добиться многих побед над белыми и мексиканцами. В своих мечтах и в своих песнях они всегда рассматривали себя как воинов команчей, людей лука и лошади.