Бизоний Горб, тем не менее, знал, что большинство из них не пойдут этим путем. Умелый воин, вооруженный копьем и луком, если он смел, мог бы победить человека с ружьем. Но тысяча людей с ружьями, умелые они или нет, победят в сражении даже самых храбрых воинов с луками. Его сын, Голубая Утка, глупый и грубый, должен сражаться с ружьем в руках, если хочет выжить.
Бизоний Горб знал, что когда-нибудь придут тысячи солдат в голубых мундирах. Это поражение уязвило их. Они попытаются переломить победу команчей. Они не пришли в этом году, но придут позднее. Их будет столько же, сколько когда-то было бизонов. Это была горькая правда, но правда.
Молодые воины, которые натягивали скальпы белых на свои копья, умрут в сражении или закончат свои дни так, как предсказывал старый Тихое Дерево, выращивая зерно на небольших клочках земли, которые белые дадут им.
Бизоний Горб хотел увидеть океан, потому что океан всегда будет таким, каким был раньше. Немногие вещи могут навсегда остаться такими, какими их сотворили духи.
Даже великие травяные равнины, родина Людей, не останутся навсегда такими, какими были раньше. Белые принесут свои плуги и оцарапают землю. Они приведут свой рогатый скот на нее, а рогатый скот повлечет за собой уродливые мескитовые деревья. Трава, которая всегда была высокой, будет растоптана и сорвана. Льяно не будет всегда таким, каким было. Океан и звезды были вечны, их власть и тайна были сильнее, чем сила людей.
Давным-давно, когда Бизоний Горб был мальчиком, его бабушка предсказала конец народа команчей.
Она считала, что конец наступит из-за болезней и мора. И действительно, болезни и мор погубили почти половину народа. Теперь, глядя на Великую воду, Бизоний Горб хотел знать, есть ли у Червя пророчество, которое позволило бы ему заглянуть в последующие годы.
Он спешился и несколько минут сидел со стариком, Червем. Это Червь сказал, что сифилис и заразные болезни были вызваны золотом. У него было видение, в котором он видел золотую реку, вытекающего из горы на запад.
Белые в поисках золота пробежали через их страну как муравьи и оставили после себя свои болезни.
— Я уведу тебя от этой воды, которая тебе так сильно не нравится, если ты скажешь мне пророчество, — сказал Бизоний Горб. — Я не позволю великой рыбе или змее длиной с сосну добраться до тебя.
— У меня сейчас есть видение, — сказал Червь. — Вчера вечером я не мог спать, потому что слышал слишком много лошадей, пронзительно кричавших в моей голове.
— Я не слышал, чтобы какие-то лошади пронзительно кричали, — ответил Бизоний Горб.
Тут он осознал глупость своего замечания. Червь не говорил об их лошадях, он говорил о лошадях в своем видении.
— Это были не наши лошади, — сказал Червь. — Это были лошади, которых мы взяли в набеге и другие, лошади у нас дома.
— Так почему же они пронзительно кричали? Рядом была пума? — спросил Бизоний Горб.
— Они кричали, потому что они умирали, — ответил Червь. — Белые убивали их всех, и небо было черным, но грозы не было. Небо было черным, потому что прилетели все канюки мира, чтобы поедать наших лошадей. Было столько канюков, пролетающих над ними, что я не видел солнца. Все, что я видел — это черные крылья.
— Это и все пророчество? — спросил Бизоний Горб.
Червь просто кивнул. Он казался усталым и грустным.
— Это ужасное пророчество, нам нужны наши лошади, — сказал Бизоний Горб. — Съешь немного мяса. Затем мы поедем.
— Мы должны будем скакать ночью, — сказал Червь. — Все белые теперь будут искать нас.
— Доедай свое мясо, — ответил Бизоний Горб. — Не волнуйся о белых. Я собираюсь отвести тебя на Рио-Гранде. Как только мы поднимемся достаточно высоко по течению, мы сможем вернуться домой по старой военной тропе, по которой мы привыкли ходить, когда отправлялись в Мексику и ловили всех тех мексиканцев. Я не думаю, что на том пути мы встретим много белых. Если же мы действительно встретим белых, то я убью их.
Червь успокоился. Они прошли большой путь во время великого набега, от Льяно до моря. Его не интересовало море, он устал, и у него больше не было мяса броненосца. Но Бизоний Горб дал ему немного свинины, и он съел его.
Когда Червь поел, Бизоний Горб сел на лошадь и поехал вглубь страны, назад мимо искривленных деревьев, в Мексику.
13
— Такой долгий путь назад, Вудро, — сказал Огастес. — Клянусь, мне жаль, что мы ушли так далеко от города.
Он сказал это ночью, когда они хоронили двух мужчин, оскальпированных и с расчлененными телами, которых они обнаружили в сумерках у подножия небольшого холма. Эти двое мужчин путешествовали в небольшом фургоне, в котором ничего особенного не было, кроме топоров. Индейцы не уничтожили фургон, но они использовали топоры, чтобы изрубить этих людей.
— Нам еще далеко ехать, у нас нет времени, чтобы похоронить всех, — заметил Длинный Билл.
Трое старших рейнджеров наблюдали, как Пи Ай, Дитс и Джейк Спун роют могилу.
Накануне они нашли семью, убитую в бедной маленькой палатке. Очевидно, они намеревались строить ферму. Среди шести мертвых было две женщины. Наблюдая за женщинами, которых они завернули в одеяла и похоронили как следует, Гас вспоминал Клару, Длинный Билл — свою Перл, а Колл — Мэгги. Пройдет еще много дней до того, как они узнают, разделили ли их женщины судьбу этих двух молодых женщин, только что похороненных, и тревога угнетала их всех. Уже три дня они направляли лошадей к своим границам, и все же до дома оставалось еще десять дней.
Ночью ни один из старших рейнджеров не мог спать.
В их сознании пребывали видения, образы, которые держали их в напряжении. Колл обычно уходил со своим ружьем и сидел в темноте. Длинный Билл и Гас оставались у костра, разговаривая на любые темы, лишь бы не молчать. Пи Ай, Джейк и Дитс, не имея дома, чтобы беспокоиться о нем, говорили мало. Джейка вырвало при виде искалеченных тел.
— Я раньше никогда не видел, как человек выглядит внутри, — сказал он Пи Аю, который не ответил ему.
Пи Ай боялся говорить о мертвецах из опасения, что он закричит и опозорится перед старшими товарищами. Вид мертвых людей вызвал в нем такую тоску, что он боялся не сдержаться. В смерти люди выглядели такими маленькими. Мертвые взрослые были похожи на грустных детей, а мертвые дети были похожи на кукол. Ярость, которая настигла их, была столь велика, что уменьшила их после смерти.
— Зачем люди приезжают сюда, капитан? — спросил Джейк, когда они хоронили двух мужчин, путешествовавших в маленьком фургоне. — Это страна не для фермеров..., что можно вырастить здесь?
Колл и сам часто задавался тем же вопросом.
Много раз за время рейнджерских походов он и Огастес наталкивались на небольшие семьи, далеко за границами поселений, пытавшиеся заняться фермерством на землях, никогда не знавших плуга. Часто у таких первопроходцев не было даже плуга. У них могли быть маслобойка, веретено, заступ и несколько топоров, календарь и букварь для детей. Насколько понимал Колл, основное, что у них было — это их энергия и их надежды. По крайней мере, у них было то, чего у большинства из них никогда не было прежде: земля, которую они могли назвать своей собственностью.
— Ты не можешь помешать людям, приезжающим сюда, — сказал Колл. — Теперь эта страна открытая.
Позднее Колл и Огастес отъехали от группы на небольшое расстояние, чтобы обсудить проблему Длинного Билла, который настолько обезумел от мысли, что его Перл, возможно, был убита или похищена, что, казалось, сходил с ума.
— Билл всегда был стойким, — сказал Колл. — Я не ожидал, что он воспримет это так тяжело.
— Он плох, Вудро, — ответил Гас. — Я полагаю, что он столь же сходит с ума по Перл, как я по Кларе.
Правда была в том, что Колл и сам сильно беспокоился о Мэгги, как только узнал о набеге. Мэгги попыталась три раза поговорить с ним о ребенке, которого она носила, ребенке, который, по ее словам, был от него. Но, спеша собрать свой отряд и быстрее отправиться в путь, он оттолкнул ее. Об этой грубости он сейчас сожалел. Теперь Мэгги могла быть мертвой, и ребенок тоже, если действительно был ребенок.