— А где Бингэм, губернатор? – спроси Огастес.
— Мертв ... они убили большинство наших черномазых, — ответил губернатор Пиз. — Похитили ту желтую девушку, которая работала у Айнес Скалл. Она спустилась к холодильнику над родником, и они схватили ее.
В этот момент Длинный Билл издал вопль. Они все повернулись и увидели причину этого. Перл, его жена, которую он в мыслях уже похоронил, стояла на видном месте вверх по улице, развешивая белье.
— Это моя Перл, она не умерла! – завопил Длинный Билл. Переживания последних недель отпали в одно мгновение. Он повернул свою лошадь и помчался прочь.
— Хоть один счастливый конец, я полагаю, — сказал Огастес.
Губернатор не улыбался.
— Она жива, но ее изнасиловали, — ответил он, прежде чем сесть в свой кабриолет. Он поехал, опираясь на ружье, на уме у него были куриные яйца.
Колл с облегчением увидел, что дом, где жила Мэгги, частично обгорел, но был цел. Ему показалось, что он увидел кого-то возле ее окна, но не был полностью уверен в этом. Мэгги всегда была осторожна. Она никогда не высовывалась в окно и не смотрела на него вниз, так как считала, что это неприлично.
Он быстро пересек улицу и увидел, как она спускается по ступенькам позади дома. Она так обрадовалась, увидев его, что спешился и обнял ее. Как только он это сделал, она заплакала так сильно, что его рубашка намокла от слез.
— А теперь успокойся, я вернулся, — сказал он.
Никогда прежде он не дотрагивался до нее за пределами ее комнаты. Через мгновение он начал волноваться, и Мэгги тоже.
— Они не добрались до тебя... очень хорошо... и они не добрались до Перл, также... Билл был взволнован до смерти, — сказал он.
Лицо Мэгги омрачилось на мгновение.
— Они пустили в нее четыре стрелы, и это еще не все, — сказала она. — Но они не тронули меня. Я спряталась там, где ты сказал мне, Вудро.
— Я рад, что ты спряталась, — ответил Колл.
Мэгги больше не говорила. В ее глазах все еще стояли слезы.
Колл вернулся к рейнджерам, которые все еще находились там, где он их покинул. Гас спешился и сидел на ступеньках перед магазином Форсайта с удрученным взглядом на лице.
— Мы должны поселить парней и осмотреть лошадей, — сказал Колл.
Джейк Спун и Пи Ай Паркер выглядели так, как будто они сейчас уснут в седлах. Даже Дитс, который редко сникал, выглядел очень утомленным.
— Сделай это сам, Вудро, — сказал Гас.
Он встал и вручил свою уздечку Дитсу, когда тот проходил мимо него. Колл повернулся и прошел за Гасом пару шагов, интересуясь, что же случилось.
— Я полагаю, что ты идешь пьянствовать, — сказал он.
— Ей-богу, ты гений, Вудро, — сообщил ему Огастес. — Я даже еще не подошел близко к салуну, а ты уже понял.
Колл знал, что мрачное настроение Гаса связано с Кларой, вернее, с ее отсутствием. Обычно на расположение духа Гаса оказывала влияние Клара.
— Она жива, по крайней мере, — сказал он. — Ты должен радоваться, что она жива.
— О, я рад, что она жива, — ответил Гас. — Я страшно доволен. Но все дело в том, что ее здесь нет. Твоя девушка здесь, жена Билли жива, а моя девушка вышла замуж и уехала в Небраску.
Колл не спорил — нет никакого смысла спорить. Он вернулся к рейнджерам, а Огастес Маккрей продолжил пересекать улицу.
17
У Аумадо никогда не было пленника, который вел себя так, как этот маленький американец, капитан Скалл. Большинство пленников приходили в отчаяние, как только понимали, что находились там, откуда можно выйти только после смерти. По его опыту американцы были слабыми пленниками. По его приказу старый Гойето попытался содрать кожу с нескольких американцев — торговцев, золотоискателей, путешественников, которые, как оказалось, ехали не по той дороге — но все они умерли, прежде чем Гойето успел немного прикоснуться к ним.
Даже если он сдирал кожу только с рук или ног, американцы, обычно, умирали. Они были слабыми пленниками, белые люди. Однажды ему попался маленький индеец из племени тараумара с севера, и он не издал ни звука, когда Гойето снял с него всю кожу. Этот тараумара был исключительным человеком.
Аумадо решил приютить его и хорошо накормить. Он думал, что, возможно, у этого человека нарастет новая кожа. Но тот отказался от еды и не сидел в тени, где ему позволили сидеть.
Он умер через три дня, так и не вырастив новую кожу.
Несколько раз Аумадо пытался посадить американцев на заостренные деревья, но и там они оказались слабыми, умерев после большого крика раньше, чем заостренное дерево проникло слишком глубоко в их кишечник. Команчи и апачи, которых он захватывал, в целом вели себя не намного лучше, хотя один из них не опозорился. Когда он посадил одного апача, укравшего женщину, на заостренное дерево, апач жил два дня даже после того, как острый конец дерева вышел из его лопатки. До сих пор ни один команч и ни один белый так себя не вели.
Было понятно, что белый человек Скалл, рейнджер, был американцем совершенно другого типа. У Скалла была сила, так много силы, что Аумадо был удивлен, а он редко удивлялся.
Из людей, которых сажали в клетку, самым живучим оказался старый индеец яки, который был и исключительно жесток, и исключительно удачлив. Пока старик сидел в клетке, часто шел дождь, поэтому у него была вода. Кроме того, поскольку он был яки из горячей пустыни, он не сильно зависел от еды. Сидя в клетке, он умудрился содрать всю кору с прутьев решетки и съесть ее. Старому яки, казалось, вкус сухой коры нравился больше, чем вкус сырого птичьего мяса. Позднее слепая женщина Хема, знахарка, сказала Аумадо, что кора не давала старику чувствовать голод.
Но даже этот яки, умевший обходиться без еды, не владел мастерством выживания в клетке так, как белый человек Скалл. Никто до Скалла никогда не просовывал свои ноги сквозь прутья и не болтал ими в воздухе.
Аумадо потратил много времени, наблюдая за Скаллом через бинокль, который он снял с мертвого федерала. Как то он даже позволил старому Гойето просмотреть в бинокль. Гойето так был удивлен зрелищем, что не хотел отдавать бинокль Аумадо.
Он называл бинокль Двумя Глазами, Которые Делают Предметы Большими. Их способность увеличивать лишала Гойето дара речи, а он обычно много болтал. Даже когда Гойето сдирал с человека кожу, и человек кричал, Гойето часто продолжал говорить о малоинтересных вещах. Гойето всегда жил в горах поблизости от Желтого Каньона. Хотя он был стариком, он только однажды видел ягуара. Иногда Аумадо развлекался, поражая Гойето безделушками, которые он украл у белых. Некоторые белые носили часы, которые издавали звуки, и эти звуки производили впечатление на Гойето, считавшего, что часы были волшебными.
Гойето не понимал механических предметов. Даже ружья были слишком сложны для него. Он понимал только в ножах, ими он владел лучше, чем кто-то, кого Аумадо когда-либо знал.
Однажды Аумадо даже велел Гойето освежевать огромную живую гремучую змею, которая длиной была больше чем восемь футов. Причиной такого наказания для живой змеи послужило то, что она укусила любимую кобылу Аумадо, быстроходную серую кобылу, которая могла опередить лошадей команчей. Змея укусила кобылу прямо в нос. Когда нос распух, она не могла дышать. Она изо всех сил пыталась дышать, и ее сердце не выдержало.
Аумадо увидел, что старая змея высокомерно лежит всего в нескольких ярдах от места убийства. Поскольку старая змея была высокомерна, Аумадо поймал его палкой с рогаткой и пригвоздил к земле. Затем он приказал Гойето содрать с нее кожу, и Гойето сделал это, поворачивая тщательно змею, пока она не осталась без кожи.
Затем, после свежевания, Аумадо бросил ее в яму с горячими углями и поджарил ее. Он не хотел отпускать ее, потому что змеи лучше, чем люди, наращивали новую кожу. Если бы он позволил змее уйти, она могла вырастить новую кожу и убить другую кобылу. Некоторые бандиты были раздражены таким обращением со змеей. Многие из них боялись мести народа змей, и, действительно, на следующий день одного бандита укусила змея, на которую он накатился во время сна.
Но Аумадо был равнодушен к таким тревогам.
Любой человек должен уметь избегать змей. Зато у него была кожа большой змеи, из которой изготовили прекрасный арапник.