Тем не менее, капитан и мадам Скал очень хорошо относились к Джейку. Мадам Скалл даже, в один прекрасный день, отпустила ему комплимент по поводу его вьющихся волос.
— О, Джейк, этими кудрями вы скоро покорите много женских сердец, — сказала она ему однажды утром, когда он принес сверток, за которым она посылала.
Мужчины, особенно Огастес Маккрей, насмехались над Джейком за его непыльную работу в доме капитана, в то время как он должен был ездить верхом на битвы с индейцами. Но Джейк не тяготел к лошадям, и, кроме того, испытывал могучий страх перед скальпированием. Ему было всего семнадцать, и он считал, что у него впереди будет достаточно времени, чтобы узнать о боях с индейцами. Если же, по некоторым предсказаниям, индейцы будут побеждены навсегда до того, как он начнет сражаться с ними, то это была не та потеря, которая его сильно огорчила бы. Для рейнджеров хватит и мексиканских бандитов. Джейк пологал, что мог бы повоевать и на границе, и достаточно скоро.
Когда мадам Скалл позвала его наверх, он предположил, что его пошлют за очередным пакетом. Хуже будет, если ему поручат менять портьеру — мадам Скалл часто желала избавиться от портьер и заменить их другими портьерами. Она часто также переставляла мебель, к досаде капитана Скалла. Однажды он прибыл домой из утомительной разведки и хотел плюхнуться в свое любимое кресло с одним из научных трудов, над которыми любил корпеть, но обнаружил, что его любимое кресло больше не находится на своем месте.
— Черт возьми, Айнес, где мое кресло? — воскликнул он.
Джейк, флиртуя с Фелицией, случайно оказался в пределах слышимости, когда произошел скандал.
— Эту смердящую вещь я отдала ниггерам, — ответила миссис Скалл хладнокровно.
— Зачем? Ты, мерзкая потаскуха! Пойди и забери его обратно прямо сейчас! – завопил капитан. Обращение сильно поразило Джейка и так испугало Фелицию, что она потеряла всякий интерес к ухаживаниям.
— Я всегда терпеть не могла это кресло, и я буду решать, какая мебель останется в моем доме, я так считаю, — сказала мадам Скалл. — Если ты так сильно любишь это кресло, иди жить с ниггерами. Я, например, не могу не замечать твои проклятые табачные пятна.
— Я хочу мое кресло, и я получу его! — провозгласил капитан.
Но к тому моменту Джейк выбежал из кухни и побежал искать работу на конюшне. Он никак не ожидал услышать, как капитан техасских рейнджеров называет свою жену потаскухой, и еще меньше — мерзкой потаскухой. За ним, когда он сбегал с крыльца, неслась яростная перебранка и звон разбитого фарфора. Он боялся, что Скаллы могут приблизиться к стадии кнута, и не желал в этот момент находиться поблизости.
Утром его позвали в спальню, и он должен был мчаться вновь, только еще быстрее. Когда он вошел в спальню, мадам Скалл поманила его к синему покрытому бархатом стулу, на котором она сидела. Лицо ее покраснело.
— Мэм, снова портьеры? — спросил Джейк, решив, что, возможно, она сильно облучилась на солнце из-за не завешенного окна возле кровати.
— Нет, не портьеры, спасибо, Джейк, — сказал Айнес Скалл. — Мой милый мальчик — добавила она. — Обожаю парней с ямочками на щеках и вьющимися волосами.
— Я думаю, что у меня всегда были ямочки — сказал Джейк, не зная, как реагировать на замечание. Мадам Скалл была все той же, с покрасневшим лицом.
— Стань поближе, чтобы я могла получше рассмотреть твои ямочки, — попросила Айнес Скалл.
Джейк послушно стал на расстоянии вытянутой руки от стула и в следующий момент испытал шок, когда мадам Скалл уверенно протянула руку и начала расстегивать его штаны.
— Давай-ка посмотрим на твой молодой член, Джеки — сказала она.
— Что, мэм? — переспросил Джейк, слишком пораженный, чтобы двигаться.
— Твой член — давай посмотрим, — повторила миссис Скалл. — Я думаю, что он превосходный.
— Что, мэм? — снова спросил Джейк. Затем его охватило чувство опасности, и он повернулся и выбежал из комнаты. Он бежал до тех пор, пока не достиг конюшни рейнджеров. Оказавшись там, он втиснулся в лошадиное стойло и как следует застегнул штаны.
Он провел остаток этого дня и большинство ближайших дней так далеко от особняка Скалла, как мог, чтобы выполнять свою работу. Джейк не знал, что думать об этом происшествии. Время от времени он пытался убедить себя, что это был сон. Он отчаянно хотел найти человека, которому мог бы довериться, но единственным человеком в отряде, которому он мог поведать такие опасные сведения, был Пи Ай Паркер, долговязый, полуголодный юноша с равнин Арканзаса, который был не намного старше его. Пи пришел на ферму в Техасе с родителями, но все закончилось тем, что его родители, брат и три сестры умерли в течение года. В один из дней Вудро Колл случайно обнаружил Пи на заброшенном кукурузном поле — владелец-фермер сгорел, а его жену убили команчи. Пи Ай сидел у забора и ел сухую кукурузу прямо в початках.
— Разве кукуруза не слишком сухая, чтобы ее жевать? — спросил Колл его.
Молодой парень выглядел на семнадцать или восемнадцать лет. У него даже не было питьевой воды, чтобы размочить сухие зерна.
— Мистер, я слишком голоден, чтобы быть привередливым — сказал Пи Ай. От голода и усталости он смотрел пустыми глазами. Вудро Колл увидел в парне что-то, что ему понравилось, и позволил Пи Аю поехать с ним в Остин.
Пи Ай вскоре оказался мастером в подковывании лошадей, в деле, которого сторонилось большинство рейнджеров. Огастес Маккрей особенно сторонился его, также как сторонился холеры или расстройства желудка. Пи Ай, конечно, мечтал отправиться в рейд с отрядом, но капитан Скалл на первый раз оставил его в городе, считая его слишком зеленым для военных занятий. Но когда пришло время посетить форт Белнап, капитан решил оставить Джейка и взять с собой Пи Ая. За день до того, как они ушли, мадам Скалл засунула руку в штаны Джейка. Джейк не мог перед уходом отряда заставить себя рассказать об этом случае Пи Аю, опасаясь, что тот от волнения может проговориться.
Утром, когда отряд должен был уехать, Джейк почти ожидал, что капитан Скалл поднимется наверх и убьет его, но капитан был в прекрасном настроении, как никогда. Когда отряд оседлал лошадей, капитан повернулся к нему и сообщил ему спокойно, что мадам Скалл желала бы, чтобы он стал ее конюшим, пока отряд будет отсутствовать.
— Кем? — переспросил Джейк. Он никогда не слышал этого слова.
— Конюший, конь, наездник, наездница — сказал капитан Скалл. — Другими словами, Айнес хочет, чтобы ты стал ее конем.
— Что, сэр? — переспросил Джейк. С тех пор, как он начал общаться со Скаллами, он стал сомневаться в своем зрении и слухе: Скаллы часто говорили и делали то, чего он не мог понять и во что не мог поверить, хотя он слышал, что они говорили, и видел, что они делали. В его старом доме в Канзасе никто такого не сказал бы и не сделал бы — в этом Джейк был уверен.
— Она тоже отправится в свой путь, парень! — сказал капитан, его настроение поднялось при мыслях о поведении своей жены. — Она заездит тебя до мыла прежде, чем я буду находиться на полпути к Бразосу. Дикая потаскушка!
— Что, сэр? — в третий раз переспросил Джейк.
Он понятия не имел, о чем говорил капитан, и почему он предположил, что миссис Скалл хочет поехать на нем.
— Парень, ты заика или только что получил кирпичом по мозгам? — спросил капитан, приближаясь и глядя на Джейка жестким взглядом.
— Айнес хочет вскарабкаться на тебя, парень, что тебе еще непонятно? — продолжал он. — Ее отец самый богатый человек на юге. У них имеется триста тысяч акров плантаций в Алабаме и на сто тысяч больше на Кубе. «Айнес» — не настоящее ее имя, она просто взяла это имя, потому что оно созвучно моему. В Бирмингеме она — просто Долли, но она выросла на Кубе и думает, что имеет право на тропическую страстность.