— Ну, это ты зря. Я и в самом деле замкнутая, но отнюдь не высокомерная. Чтобы быть высокомерной, какой-то капитал иметь нужно. А мне с каких капиталов нос задирать?
Из обтянутого бархатом футляра Фэй Пу извлёк флейту.
— Вот, дарю. Когда-то мне её подарил Гу, и я, можно сказать, «подношу Будде цветы из чужого сада».
Приняв флейту, Сун Лянь взглянула на Гу. Тот с улыбкой кивнул. Сун Лянь поднесла её к губам и дунула наудачу, чтобы извлечь какой-то звук:
— Боюсь, ума не хватит научиться.
— Но это же так просто, — возразил Гу. — Нужно только душу вкладывать, а о том, что не научитесь, не может быть и речи.
— Вот я и боюсь, что вложить душу не получится. Рассыпается моя душа, как песок — не соберёшь. Такой уж я человек.
— Ну, тогда плохо дело, — снова улыбнулся Гу. — Я умею обращаться лишь с флейтой, с душой вашей мне не совладать.
Фэй Пу сел, посмотрел сначала на Сун Лянь, затем на Гу, и глаза его зажглись каким-то тёплым, присущим ему одному чувством.
— Отверстий у флейты семь, у каждого своя мелодия, свой напев. Их сочетание и дают флейте сяо присущие ей неповторимое изящество и чувственность. Играющий на флейте должен отличаться и тем, и другим. — Здесь Гу бросил на Сун Лянь многозначительный взгляд. — Вам ведь оба эти чувства не чужды?
— Боюсь, во мне есть лишь последнее, — подумав, сказала Сун Лянь.
— Ну, что ж, тоже неплохо. Чувственность — тоже своего рода мелодия, только не была бы она пустой. Ведь если на душе пусто, хорошо сыграть не получится.
— Сыграли бы вы, что-нибудь, господин Гу, — попросила Сун Лянь. — А я послушаю, что сама флейта скажет.
Гу не стал ломаться и поднёс флейту к губам. Полилась чудная нежная мелодия — не то плач, не то жалоба. Фэй Пу на диване закрыл глаза и проговорил:
— Это «Осенняя грусть».
В это время в окно постучали, и раздался пронзительный голос Фуцзы, служанки Юй Жу. Госпожа, мол, велела Фэй Пу идти в гостиную встречать гостей.
— А кто там пришёл? — спросил Фэй Пу.
— Не знаю, но госпожа велела вам поторопиться.
— Скажи, чтобы шли сюда, — нахмурился он.
— Госпожа желает, чтобы туда непременно шли вы, — продолжала стучать в окно Фуцзы. — Не пойдёте, меня госпожа всю изругает.
— Ну, сил нет, — тихо проговорил раздосадованный Фэй Пу. — Что ещё за гости? Чёрт бы их подрал! — выругался он, поднимаясь и всем своим видом говоря: «Ну, что тут поделаешь?»
— А с флейтой как же? — нерешительно спросил Гу, который продолжал стоять с инструментом в руках. — Урок будем проводить или нет?
— Проводи, проводи, — махнул ему Фэй Пу. — Оставайся здесь. Я только посмотреть, в чём дело.
Он ушёл, а Сун Лянь и Гу некоторое время сидели, не зная, что сказать.
— Всё ты лжёшь! — вдруг усмехнулась Сун Лянь.
Гу вздрогнул:
— Кто лжёт?
— Я не вас имела в виду, вы неправильно поняли, — очнулась Сун Лянь. — Это она…
Гу стало неловко, и Сун Лянь заметила, что он снова заливается румянцем. Ей опять стало смешно: надо же, и у богатых бывают такие чувствительные дети. Что ни говори, если человек так краснеет, это нельзя считать недостатком, скорее наоборот. Она сочувственно посмотрела на Гу:
— Может быть, ещё сыграете? Ведь вы ещё не закончили.
Опустив голову, Гу посмотрел на флейту, потом положил её обратно в чёрный бархатный футляр и тихо проговорил:
— Всё. Настроения нет, да и мелодия сыграна до конца. Хорошую музыку без настроения не сыграешь, понимаете? Как Фэй Пу ушёл, так сразу перестало получаться.
Он поспешно встал, чтобы попрощаться. Провожая его в садик, Сун Лянь внезапно прониклась признательностью, но выказывать чувства было неудобно, и она, остановившись и прижав руки к груди, лишь согнулась в глубоком церемонном поклоне.
— Когда следующий урок? — спросил Гу.
Сун Лянь лишь покачала головой:
— Не знаю.
— Ладно, как Фэй Пу скажет, — проговорил Гу после некоторого раздумья. А потом добавил: — Он очень хорошо к вам относится, часто хвалит перед друзьями.
— Ну и что из того, что он хорошо ко мне относится? — вздохнула Сун Лянь. — Всё равно не на кого положиться в этом мире.
Не успела она вернуться к себе, как в комнату бурей ворвалась Чжо Юнь:
— Фэй Пу со старшей госпожой поссорились!
Сун Лянь сперва оцепенела, а затем промолвила с ледяной усмешкой:
— Я так и знала.
— Может, сходишь и помиришь?
— С какой стати? Мать и сын, ссорятся и пусть себе ссорятся, я-то причём?
— Как, разве ты не знаешь, что это из-за тебя? — удивилась Чжо Юнь.