— Ого, тогда тем более странно: я для них седьмая вода на киселе, зачем же меня впутывать?
— Ты дурочку из себя не корчи, — покосилась на неё Чжо Юнь. — Ведь знаешь, из-за чего у них ссора вышла.
— А что я знаю? — Сун Лянь невольно повысила голос. — Знаю, что для неё невыносимо, когда кто-то хорошо ко мне относится, так за кого она меня принимает? Неужели я смогу позволить себе что-то с её сыном? — Она говорила, а в глазах уже стояли слёзы: — Как это нелепо, как противно… Ну, почему всё так нелепо!
Лузгавшая семечки Чжо Юнь сунула горсть шелухи стоявшей рядом Янь Эр и со смехом ткнула Сун Лянь:
— Ты не кипятись: коли стоишь прямо, не печалься, что тень косая. Не было ничего, нечего и бояться беса, постучавшего в дверь. Чего боишься-то?
— Тебя послушать, можно подумать, что мне и в самом деле есть чего бояться. Нравится тебе мирить тех, кто в ссоре — иди и мири, а мне неохота.
— А ты, Сун Лянь, человек жестокий, теперь-то я в этом убедилась.
— Ну, ты меня переоцениваешь. Чужая душа потёмки, и о своей жестокости хорошо знает лишь тот, кто на самом деле жесток.
На следующий день Сун Лянь встретила Фэй Пу в садике. Тот был не в духе и медленно брёл, щёлкая зажигалкой. Он сделал вид, что не заметил её, однако Сун Лянь намеренно громко окликнула его, чтобы, как прежде, постоять и поговорить.
— Что за гости были вчера? — спросила она. — Из-за них я так и не научилась играть на флейте.
— Не прикидывайся, — горько усмехнулся Фэй Пу. — Во всём доме только и разговоров, что о нашей с матерью ссоре.
— Так из-за чего же вы поссорились?
Но Фэй Пу лишь покачал головой. Он раз за разом щёлкал зажигалкой, задувая её и небрежно поглядывая по сторонам:
— Чуть побудешь дома подольше, сразу с души воротит. Хочу вот податься куда-нибудь: на стороне всё лучше — и сам себе хозяин, и жизнь веселее.
— Понятно. Ругался, ругался, а её боишься.
— Не то чтобы её. Не выношу, когда ко мне пристают. Женщин боюсь, Вот уж что действительно страшно, так это женщины.
— Значит, женщин боишься? А меня почему не боишься?
— Тебя тоже побаиваюсь. Но во многом ты не такая, как они, поэтому мне здесь у тебя нравится.
Потом Сун Лянь часто вспоминала эти небрежно брошенные Фэй Пу слова: «Ты не такая, как они». Хоть какое-то утешение, пусть даже незначительное. Но и оно было довольно призрачным, как то появляющийся, то исчезающий свет зимнего солнца, пусть он и даёт надежду на скорое тепло.
После этого Фэй Пу стал заходить всё реже. В торговле дела у него шли, похоже, не гладко, и он был постоянно мрачен. Теперь Сун Лянь встречалась с ним лишь за обеденным столом. Иногда она как наяву видела перед собой переплетённые под столом для мацзяна ноги Мэй Шань и «врача», и невольно бросала украдкой взгляд под стол на свои ноги, как бы оценивая — дотянется или нет? При этом её охватывал и страх, и возбуждение.
В тот день Фэй Пу пришёл неожиданно. Он стоял, потупившись и потирая руки. Видя, что он рта открывать не собирается, Сун Лянь усмехнулась:
— Интересно, что у тебя на уме — всё молчишь и молчишь, ни словечка!
— Уезжаю я, далеко.
— Но ведь ты постоянно куда-то уезжаешь, верно?
— На этот раз еду в Юньнань, табаком буду торговать.
— Ну и что ж такого, лишь бы не опиумом.
— Мне вчера один монах гадал. Сказал, что в этом моем предприятии риску много, а выгоды мало. Я вообще-то никогда в эти штуки не верил, но на этот раз, похоже, немного поверил.
— А раз поверил, не надо и ехать. Слышала я, что там бандитов больше, чем в любой другой провинции: режут всех подряд.
— Не поехать никак не получится. Во-первых, мне хочется уехать, а во-вторых, деньги зарабатывать надо. Ведь если старый Чэнь будет продолжать в том же духе, то всё растратит и проест. Он уже поглупел немного, и если я не буду этим заниматься, то кто же?
— Это верно. Тогда езжай, взрослому мужчине не годится целыми днями дома сидеть.
Фэй Пу помолчал, почесал в затылке, а потом выпалил:
— А если уеду и не вернусь, горевать будешь?
Сун Лянь поспешно зажала ему рот рукой:
— Ты что, на себя наговаривать!
Он взял её руку и стал рассматривать, поворачивая ладонь то вверх, то вниз:
— Ну почему я не умею читать по руке! Ничего не разглядеть. А может, твоя судьба так жёстко предопределена, что все линии скрыты?
— Тише, — убрала руку Сун Лянь. — Ещё Янь Эр услышит, будет потом языком чесать.
— Пусть только попробует. Я ей этот язык отрежу и суп из него сварю.