У Сун Лянь аж дыхание перехватило. Не в состоянии вымолвить ни слова, она, оцепенев, смотрела на измазанное гримом лицо Мэй Шань. Она поняла, что ненависти к ней не испытывает, по крайней мере теперь, несмотря на обидные речи. Особенно ясно стало то, что у всех — у Мэй Шань, у Юй Жу и у неё самой — один общий враг, и этот враг — Чжо Юнь. Не хотелось лишь унижаться и открыто признавать это. Она подошла к краю старого колодца, перегнувшись, заглянула в него и неожиданно хохотнула:
— Привидения! А ведь здесь есть привидения. Знаешь, кто утонул в этом колодце?
Мэй Шань по-прежнему сидела на каменном столике. Даже не шевельнувшись, она проговорила:
— Один человек — ты, другой — я, кто же ещё…
— Опять ты, Мэй Шань, со своими шуточками, — поёжилась Сун Лянь. — А у меня мороз по коже.
— Испугалась! — засмеялась Мэй Шань. — Тебе-то чего бояться: ты с другими не путалась. В этом колодце тонут только те, кто заводит себе на стороне. В семье Чэнь уже несколько поколений так ведётся.
Сун Лянь даже отступила на шаг:
— Какой ужас! Неужели сталкивали?
Взмахнув рукавами, Мэй Шань встала:
— Откуда мне знать? Спроси вон лучше сама у этих привидений. — Подойдя к колодцу, она какое-то время смотрела в него, а потом, словно разговаривая сама с собой, произнесла по слогам: — Не-вин-но по-гиб-ши-е ду-ши…
Они ещё немного поговорили у колодца. Ни с того ни с сего речь зашла о таинственной болезни Чэнь Цзоцяня.
— Как ни хороша лампа, — разглагольствовала Мэй Шань, — приходит время, когда керосин кончается. Так что снова эту лампу, боюсь, не заправишь. К тому же в этом садике пышно расцвело женское начало «инь» и захирело мужское «ян», а значит — такова судьба. И теперь, между прочим, Чэнь Цзоцянь, наш барин дорогой, — что твой обладатель нужника, который туда не ходит. А вот кому туго придётся — так это нам: снова одна за другой одинокие ночи в пустой комнате.
Потом снова заговорив о Чжо Юнь, стала ругать её на все корки:
— Подлая тварь! Всё равно так и лебезит перед барином. Ты только посмотри, как старается угодить: через «не могу» задницу ему лижет, да ещё приговаривает: «Ах, какая сладкая, ах, какая ароматная!» Думает, что удастся столкнуть нас лбами! Вот уж как-нибудь окорочу её, так от души: будет у меня и слёзы лить и отца с матерью поминать!
Сун Лянь, хоть и думала о другом, не могла отделаться от кошмарных видений. Всякий раз, оказываясь вблизи старого колодца, она слышала, как где-то глубоко внизу бурлит вода, различала доносящиеся оттуда голоса призраков и даже слова, а также ощущала, как поднимающиеся из колодца гнилостные испарения обволакивают душу и тело.
— Мне страшно! — закричала она, повернулась и бегом бросилась прочь, слыша за спиной голос Мэй Шань:
— Эй, куда ты? Если на меня доносить, так я не боюсь! И ничего я тебе не говорила!
В то день И Юнь вернулась из школы домой одна. Чжо Юнь сразу почуяла неладное.
— А И Жун где? — спросила она.
И Юнь бросила на пол сумку с книгами и пробормотала:
— Её побили, в больнице она.
Расспрашивать подробно Чжо Юнь было уже некогда: прихватив с собой двоих слуг, она помчалась в больницу. Вернулись они домой только к ужину. Голова И Жун была забинтована, Чжо Юнь принесла её на руках и посадила за стол. Все отложили палочки для еды и пошли поглазеть на рану у неё на голове. Чэнь Цзоцянь, у которого именно И Жун была любимицей, даже посадил её к себе на колени:
— Скажи, кто тебя побил? Я с него завтра шкуру спущу.
Чуть не плача, И Жун назвала имя одного мальчика.
Чэнь был вне себя от ярости:
— Из чьей он семьи? И чтоб осмелился избить мою дочь!
Рядом утирала слёзы Чжо Юнь:
— Что толку у неё спрашивать? Вот разыщу его завтра и вызнаю как следует, кто эта дрянь, скотина последняя, что потерял всякую совесть и так подло поднял руку на ребёнка!
— Шли бы вы ужинать, — слегка сдвинула брови Юй Жу. — Эка невидаль — дети в школе разодрались, да не так уж сильно ей и досталось. Через пару дней глядишь и заживёт.
— Легко вам говорить, старшая госпожа, — не уступала Чжо Юнь. — А ведь ещё немного — и глаз бы повредили. Такой хрупкий ребёнок — разве ей по силам вынести такое? К тому же ребёнка я никоим образом не виню, меня возмущает тот, кто его подучил! Ведь дыма без огня не бывает: как этот мальчик мог выскочить из-за дерева и со всего размаха ударить И Жун палкой?
— Вторая госпожа тоже чересчур уж мнительная, — проговорила Мэй Шань, сосредоточенно разливая по чашкам куриный бульон. — Ну, подрались дети между собой, и чего вокруг этого канитель разводить? К чему такая подозрительность, все и так расстроены случившимся.