Словно находившийся в другом измерении, в которое они и попали, перешагнув его порог.
А может, они тогда в самом деле оказались в другом мире?
С собой Лис прихватил купленные в небольшой римской лавочке французские сладости со странным русским названием макароны: круглое сладкое разноцветное лакомство. То, что он купил в лавочке, было, конечно же, не настоящим кондитерским изделием, которое так любят показывать в фильмах о «сладкой жизни», красиво разложив на этажерках, а всего лишь фабричным изделием в небольшой упаковке из трех штук, причем ядовито-оранжевого цвета и якобы персикового вкуса.
И именно тогда, когда она и поглощала один из этих трех оранжевых макарон, Лис ее и поцеловал – первый (и последний) раз за все их отношения.
А потом в клуатр зашла говорливая группка азиатских туристов, все очарование параллельного мира рассеялось, и она, поперхнувшись этим самым оранжевым макароном, долго кашляла, а Лис, кажется, не на шутку перепугался, решив, что она отдаст концы прямо в этом самом прелестном внутреннем дворике римской базилики.
Да, если о хомяке могли знать и другие, то о клуатре и макароне только Лис – и она сама.
Поцелуй был первый и последний, потому что после того Лис ни разу не пытался перевести их отношения в иную плоскость.
За что Васса была ему крайне благодарна: ведь им это и не требовалось.
Или она ошиблась?
– И снова правильный ответ! – прокомментировал ее ответ канадец, и Васса ощутила себя прямо как в телевизионной викторине.
– И, наконец, вопрос последний, который на этот раз состоит из целых трех. Итак, мисс, что же вечно?
Что же вечно? Васса на мгновение замерла, чувствуя, что ее пальцы впились в мобильный с такой силой, что заныли.
Это то, что они обсуждали с Лисом – и что она недавно снова перечитала в их чате.
Том самом чате, который навсегда остался незавершенным.
– Три вещи, – медленно проговорила она, – Вселенная, ее фундаментальные законы и…
– И? – переспросил канадский адвокат, и Васса тихо добавила:
– И любовь.
Похоже, теперь она понимала, что имел в виду Лис. Она тогда ведь не сообразила, при чем тут любовь. Вселенная – еще понятно. Ее фундаментальные законы – само собой.
Но любовь?
И вдруг поняла: а ведь Лис, пожалуй, любил ее. Ну да, и она его тоже – но вот только то чувство, которое он испытывал к ней, было не похоже на чувство брата к сестре или друга к подруге.
Похоже, там было что-то иное.
Совершенно иное.
А она так этого не поняла и не знала. А когда узнала, то было уже поздно: борт EL2707 уже спланировал в Индийский океан.
О Лис, Лис, если бы ты сказал это раньше…
Он, похоже, и пытался, разве выходка с оранжевым макароном в клуатре базилики Святого Павла перед городскими стенами не попытка…
Признаться ей в любви?
Только вот она не хотела понять – или не могла. Или все же не хотела?
Канадец одобрительно заметил:
– Мисс Трубачёв, вы успешно прошли идентификацию. Еще раз прошу прощения за эту процедуру, но таковы были пожелания моего клиента.
И добавил:
– Боюсь, что моего покойного клиента, месье Элайджи Лукин.
Васса поняла, что вот-вот расплачется.
– Поясню, что ваши контактные данные были оставлены нашей юридической фирме моим клиентом, как и вопросы, которые вам следовало зачитать, и, только получив на них ответы, идентичные тем, что находятся в закрытом конверте, вскрыть который можно только… только в ряде заранее оговоренных случаев.
Заранее оговоренных?
– И один из этих заранее оговоренных случаев, увы, наступил. Самолет, на борту которого находился наш клиент, пропал сорок восемь часов назад, и ничто не свидетельствует о том, что мистер Лукин выжил.
Ну да, первый пилот, вырезавший семью бросившей его жены, покончил затем с собой, забрав на тот свет всех пассажиров и членов экипажа борта EL2707.
Никто изначально не мог выжить.
– Поэтому сразу перейду к делу, мисс Трубачёв. Наш клиент был человеком мудрым и не составлял завещания, потому как любое завещание может вступить в силу только лишь тогда, когда составивший его будет официально признан умершим. Что в данном случае, несмотря на очевидные обстоятельства, тем не менее, в юридическом отношении займет какое-то время, вероятно, даже весьма длительное…