Мы последовали вниз за Танкаром. Внизу, как и ожидалось, было темно, но в коридоре висели негорящие факелы. Дазхар, призвав небесный огонь Ваагна, зажёг их. Я поначалу подумал прибегнуть к лунной магии, чтобы создать освящение, но потом благоразумно отказался: незачем просто так открывать храмовникам и жрецу светлых сил один из своих козырей.
Карта, которую достал верховный жрец, как оказалось, в подробностях изображала подземелья Дарвуда.
— Где мы?! — спросил я.
— В канализации, — пожал плечами Танкар, а я при этих словах наморщился. — А ты чего так смотришь, лейтенант? Хочешь жить, и не такие места пройдёшь. Вперёд, по карте.
— Что-то уж больно дороги канализации похожи на улицы погребённого веками города, — изумился я.
— И тем не менее, это канализация, — невозмутимо ответил храмовник. — Хотя я не исключаю возможности, что она заливает руины какой-то древней цивилизации.
Несколько часов мы шли по канализации, напоминающей развалины древности. Время от времени нам попадались на пути враждебные существа — в основном, гигантские кузнечики, тараканы и богомолы, но мы их доблестно убивали: храмовники зарубали их мечами, я отстреливал из мушкетов, а Дазхар убивал грозовой магией.
Через несколько часов, согласно карте, мы подобрались к выходу из канализации, но в самом центре выхода перед нами предстала четверорукая статуя.
— Похоже, она построена каким-то древним народом, — задумчиво произнёс я. — Так что моя гипотеза о погибшей цивилизации, скорее всего, верна.
Я осмотрел статую: высокая, чуть выше среднего человека, скорее всего, запечатлела женскую фигуру с головой, по форме напоминающей яйцо и выпирающей вперёд челюстью. Я глянул в огромные, как картофелины, и круглые как блюдца глаза статуи — и внезапно те, столкнувшись с моим взглядом, засеребрились. Статуя завибрировала, и с неё посыпался щебень.
— Что такое происходит?! — удивился я. Статуя начала двигать пальцами рук, потом — руками, затем — ногами, шеей и головой.
— Я снова жива, — прогрохотала статуя. — Высшие силы удосужились оживить меня.
— Ты умеешь говорить?! — разинул рот я. — Кто ты?!
— Я Лиддана, слуга народа раччи. Моя память повреждена.
— Ещё бы была не повреждена, — усмехнулся я. — Столько лет тут стоишь, всяко мозги заржавеют. Скажи мне, Лиддана — это твоё собственное имя или название таких, как ты, статуй?
— Лиддана — моё собственное имя. Я — боевой голем.
— Разве у големов есть имена? — спросил я, вспомнив, что читал что-то про големов, которых изготовляли древние народы.
— Наш народ обращал в големов живых раччи. Я была одной из них — и поэтому у меня есть имя.
— Как выглядели раччи?
— Женщины раччи выглядят как я — мой нынешний облик копирует старый. Мужчины же обладают более широкими плечами и развитой мускулатурой. Они также выносливее…Постой, чужеземец! Почему ты говоришь в прошедшем времени?
— Похоже, твой народ вымер, Лиддана.
— Невозможно! Я уверена, что народ раччи вечен.
— Однако, это случилось. Посмотри на нас. Мы не чужеземцы. Уже тысячи лет как наш народ — хозяин этой земли. Над этим подземельем расположен Дарвуд, наш город.
Лиддана смотрела гигантскими неморгающими взглядами на меня, храмовников и магов, переваривая полученную информацию.
— Зачем же тебя сюда поставили, Лиддана? — спросил я через некоторое время, когда женщина-голем, похоже, смирилась со смертью своей расы и уничтожением государства.
— Меня поставили с целью защищать город Тукрам от вторжения извне. Не пускать никого извне в город. И похоже, — Лиддана задумалась, копаясь в собственной дырявой памяти, — похоже, никого и не выпускать из Тукрама, а если кто попытается нарушить границы.
Очевидно, что Лиддану поставили на границе древнего города для защиты от чужаков, но никак для запрета жителям покидать Тукрам. Однако, учитывая повреждённую память Лидданы, она, скорее всего, самостоятельно додумалась до идеи, что необходимо не пускать ни тех, ни других. Или не впускать и не выпускать чужаков. И не поспешила воспользоваться собственными инструкциями и атаковать мага, храмовников и меня, алхимика.
Лиддана оказалась невооружена, однако, это не давало нам преимуществ: голема не брали ни меч, ни мушкет, ни молния. я попытался добежать до выхода из пещеры, но Лиддана, схватив меня за ногу, отрезала этот путь. И тут до меня дошло, что снаружи уже окончательно стемнело — и из-за туч показалась луна, горящая в полную силу. Лучи ночного светила, сумевшие проникнуть в пещеру, коснулись моего лица, и я, ощутив, что лунная магия придаёт мне силу, вскочил и со всего маху ударил мечом по шее статуи, отрубив ей голову.