Хор поднялся и принялся петь псалмы, и лорд Хокстон вынужден был отдать должное мастерству, с которым старшая из дочерей викария играла на этом стареньком органе. Несомненно, она была искусной музыкантшей.
В течение всей службы он думал об этой семье, пытаясь нарисовать себе картину их жизни. Прослушав проповедь, он смог лучше представить ту среду, в которой они выросли.
Несомненно, губернатор был прав, викарий был просто одержим идеей греха и неизбежности самого сурового наказания. Он говорил искрение, горячо и убежденно. Викарий был усердным и самоотверженным пастырем, но лорд Хокстон решил, что в роли отца тот, вероятно, был невыносим.
Один раз во время проповеди викарий остановился, очевидно, случайно перевернув две страницы своих записей, вместо одной.
Его старшая дочь тут же повернула голову в сторону кафедры, и лорд Хокстон впервые смог рассмотреть нежный овал ее лица, маленький прямой нос и огромные глаза, издалека показавшиеся ему серыми.
У нее был высокий лоб и брови вразлет, похожие на крылья птицы. Должно быть, под черной шляпой ее светло-пепельные волосы были гладко зачесаны и уложены на затылке в пучок.
Наконец викарий разобрался со своими записями, и его дочь облегченно вздохнула. Она снова повернулась к хору и нагнулась, чтобы сделать замечание мальчугану, игравшему рогаткой, которую тот достал из кармана. От неожиданности он выронил и рогатку, и камень, который собирался запустить, и они с грохотом упали на пол. Дочь викария сделала движение, как бы пытаясь остановить "его и уговорить подождать до конца службы, но было уже поздно.
Испугавшись, что лишится своего самого дорогого сокровища, мальчуган принялся шарить под ногами сидевших рядом с ним ребятишек, пытаясь отыскать рогатку. Наконец, найдя ее, он вернулся на свое место и бросил страдальческий взгляд в сторону дочери викария.
Увидев, что она нахмурилась, мальчуган виновато опустил голову, но в этот момент она встретилась глазами с одной из сестер и чуть заметно заговорщически улыбнулась.
Улыбка совершенно преобразила ее строгое лицо, и в этот момент лорд Хокстон принял решение.
Именно такая жена и нужна Джеральду, подумал он. Девушка, способная справляться с отцом-фанатиком, с целым выводком сестер и с непоседливыми мальчишками из хора, без всякого сомнения сумеет держать в руках и его племянника.
Над этим стоило подумать, к тому же он чувствовал, что если кто и сумеет помочь Джеральду, то уж во всяком случае не разодетые в шелка и атлас дамочки, самодовольно прихорашивавшиеся и не обращавшие ни малейшего внимания на осуждающие взгляды викария.
- Расскажите мне о вашем священнике, - обратился лорд Хокстон к губернатору, сидя позднее рядом с ним в коляске, запряженной парой великолепных лошадей.
- У него очень тяжелый характер, - ответил сэр Артур. - Он постоянно жалуется мне на безобразия, которые творятся в порту и других злачных местах города. Мне приходится объяснять ему, что в обязанности губернатора не входит запрещать людям спускать деньги так, как им заблагорассудится, конечно, если только их поступки не выходят за рамки закона.
- А что вы можете сказать о его семье? - поинтересовался лорд Хокстон.
- Я едва знаком с ними, - сказал сэр Артур. - Время от времени их приглашают куда-нибудь, но, как я подозреваю, их отец, который все еще соблюдает траур по своей жене, запрещает им все, кроме молитвы. Поэтому мы иногда видим лишь старшую из сестер на собраниях церковноприходской школы или на благотворительных мероприятиях.
- Похоже, жизнь у них невеселая, - заметил лорд Хокстон.
- Я полагаю, большинство молодых женщин в наше время сочли бы такое существование невыносимым, - согласился губернатор.
- Я читал, что распространение христианства и уровень образования на Цейлоне выше, чем во всех остальных восточных колониях.
- Я думаю, вы правы, - ответил сэр Артур. - Согласно последней переписи у нас 220 тысяч католиков, 50 тысяч протестантов и около двух миллионов буддистов!
Он сделал паузу и добавил с лукавым блеском в глазах:
- Кроме того, есть 1532 исполнителя ритуальных танцев, 121 заклинатель змей, 640 музыкантов, играющих на тамтаме, и пять тысяч факиров и юродивых! Лорд Хокстон рассмеялся:
- Довольно любопытная смесь!
Однако они не смогли продолжить разговор, так как коляска остановилась у ворот Квинз-Хауса.
После ленча лорд Хокстон разыскал секретаря губернатора, немолодого уже человека, который всю свою жизнь прожил в Коломбо. Он служил многим предшественникам нынешнего губернатора, которые весьма ценили его умение всегда быть в курсе всех местных дел.
- Я хотел бы услышать все, что вам известно о викарии церкви Святого Петра, - сказал лорд Хокстон.
- Зовут его Рэдфорд, - ответил секретарь. - Он живет в Коломбо уже двадцать два года, здесь же и женился. Он абсолютно убежден, что все обитатели Квинз-Хауса - легкомысленные, бесчувственные люди, которые не желают помочь ему в его страстном стремлении очистить город от греха и порока.
- Ему следовало бы сравнить Коломбо с некоторыми другими портовыми городами, - сухо заметил лорд Хокстон. - Он будет чрезвычайно удивлен, когда обнаружит, что жители Коломбо отличаются почти образцовым поведением, на мой взгляд, во всяком случае.
- Я бы не стал утверждать это столь категорично, милорд, но я нахожу, что наши горожане в целом достаточно благовоспитанны.
- Я всегда был в этом убежден,. - сказал лорд Хокстон. - А теперь расскажите мне о миссис Рэдфорд.
- Она была очаровательной леди, - ответил секретарь. - Единственной, кому удавалось пробудить в нашем викарии человеческие чувства. Она родилась и выросла в Англии, а ее отец работал в Кью-Гарденз <Кью-Гарденз - большой ботанический сад; находится в западной части Лондона. Основан в 1759г.>. Она сопровождала его, когда он приехал сюда по приглашению губернатора, чтобы дать консультации по поводу некоторых культур, способных прижиться в здешнем климате. Она встретилась с викарием - в то время он был помощником приходского священника - и влюбилась в него. - Секретарь немного помолчал, а потом добавил:
- Когда я впервые познакомился с Рэдфордом, он был очень привлекательным молодым человеком, но уже тогда исполненным пророческого рвения, которое, как я всегда полагал, очень трудно переносить в семейной жизни.
- И у них родилось шесть дочерей? - Викарий всегда болезненно переживал, что у него нет сына, - пояснил секретарь. - После того, как родились мисс Доминика и мисс Фейт, он назвал третью дочь Хоуп, но, к несчастью, за ней появились на свет одна за другой еще три девочки - мисс Черити, мисс Грейс и мисс Пруденс.
- Бог мой! - воскликнул лорд Хокстон. - Надо же было наградить бедных девушек такими именами! <В переводе с английского эти имена звучат дословно: Феют - вера, Хоуп - надежда, Черити - милосердие, Грейсд - прощение, Пруденс бережливость.>.
- Доминике посчастливилось, - продолжал секретарь. - Она родилась в воскресение, что и определило выбор имени <От dies Dominica - день господень (средневек, лат.)>, но остальным не повезло, и они очень страдают от этого, бедняжки.
- Могу себе представить, - заметил лорд Хокстон.
- Они все очень хорошие девушки, - сказал секретарь. - Моя жена самого высокого мнения о них. Время от времени им позволяют навещать мою дочь - она инвалид, а больше они почти нигде не бывают, потому что их отец не поощряет светских развлечений.
- Я хотел бы нанести визит викарию, - сказал лорд Хокстон. - Могу я сослаться на вас в качестве рекомендации? Секретарь улыбнулся:
- Сошлитесь лучше на губернатора, милорд. Несмотря на все его заявления, викарий испытывает большое уважение к его превосходительству.
- Непременно последую вашему совету, - ответил лорд Хокстон.
Он отправился в дом викария к четырем часам дня, полагая, что с точки зрения светского этикета это самое удобное время для визита. Кроме того, в перерыве между службами легче всего было застать викария дома.