Так мы оказались в Праге. Сразу должна разъяснить, что между мной и этим…»
Стоп, стоп. О мертвых либо хорошо, либо ничего. И хотя в смерть Иннокентия Настя не особенно верила, но время шло, и никаких новых известий не появлялось. Иннокентий если и не умер, то как будто исчез с лица земли; вполне возможно, что он сгинул в каком-нибудь темном подземелье, а это вполне могло сойти за очередную маленькую гибель в долгой карьере Иннокентия. Так что приходилось все серьезнее относиться к брошенным на ходу словам Лизы: «Я его убила…»
Настя убрала слово «этим».
«Сразу должна разъяснить, что между мной и Иннокентием никогда не было…»
Чего не было? Настя растрепала волосы и постучала себя по лбу, пытаясь активизировать умственную активность. Как бы тут правильно выразиться? Вот ведь какая морока с этими мемуарами! Если бы это был обычный треп с Монаховой, сгодилось бы: «Да не спала я с ним, ты что, дура, что ли?!» Вряд ли подобный стиль подходил к «Подлинной истории А. Колесниковой», сочинению, место которому наверняка найдется на полках королевской библиотеки.
«…не было сексуальных отношений».
Это пахло судебной медициной.
«…не было близких отношений».
Вообще-то они вместе пробирались две недели из Лионеи в Прагу, а потом жили в одной квартире в странном доме-убежище, и все это время вроде как заботились друг о друге. А потом Иннокентий спас Настю на старом еврейском кладбище, принял в себя предназначенные ей пули. Сказать после этого, что их отношения не были близкими – все равно, что плюнуть на могилу Иннокентия, пусть даже эта могила и находилась исключительно в Настином воображении.
«Иннокентий был мне как старший брат…»
Да, именно, братец, постарше на пару тысяч лет, регулярно перескакивавший из одного тела в другое и тихо ненавидевший весь женский пол, потому что ни одна из сотен – или тысяч? – женщин, с которыми у него были действительно близкие отношения, не смогла родить ему ребенка. То есть вроде бы Лиза смогла. Ну, так ведь Лиза и не женщина, а потом она убила этого ребенка, а через пару веков добралась все-таки и до Иннокентия.
– Знаете что? – обратилась Настя к невидимым потенциальным читателям ее сочинения. – Какое вам дело, было у меня что-то с Иннокентием или не было? Книга совсем не про это.
«Так мы оказались в Праге, и там мы с Иннокентием должны были разбежаться, только сначала он хотел забрать старый долг у одного чело…»
Опять двадцать пять. В Лионее не стоило разбрасываться словом «человек» направо и налево – чревато обидами, а то и дипломатическим скандалом. Но и фраза «забрать старый долг у одного демона» не годилась, ибо согласно официальной лионейской истории раса демонов вымерла лет пятьсот назад. Как мамонты. Между тем должник Иннокентия Альфред Пражский считал себя демоном и ни на какие другие варианты категорически не соглашался.
«…у одного старого знакомого. Но когда мы пришли к этому знакомому, то оказалось, что его похитили какие-то бандиты, то есть на самом деле это были не бандиты, а люди Леонарда, и в том числе майор Покровский. Леонард знал, что у Альфреда имеется хорошая коллекция всяких древностей, в том числе останки разных странных существ, и он хотел, чтобы Альфред отдал эту коллекцию, но Альфред упирался. Тогда они его посадили в пустую могилу на кладбище и стали ждать, пока он одумается.
Покровского я случайно встретила на улице, и он сказал, что его уже тошнит от Леонарда и его уродов, а потому он хочет свалить куда-нибудь в безопасное место. Я сказала, что Лионея – вполне безопасное место, и там его Леонард не достанет, но сначала он должен отдать нам Альфреда. Покровский согласился, и мы пошли на кладбище, где нас ждала засада и где нас чуть всех не поубивали, если бы…»
Тут стоило написать: «Если бы я, Настя Колесникова, не была такой дурой».
Но это опять-таки была лексика, достойная полночных посиделок с Монаховой, поэтому на дисплее возникло: «Однако события приняли непредвиденный оборот».
Настя поставила точку и улыбнулась, приятно удивленная изящным словосплетением, соскользнувшим с кончиков ее пальцев на черные клавиши ноутбука в половине третьего ночи.
Писать про суетливое кладбищенское смертоубийство было гораздо приятнее, чем непосредственно в нем участвовать.
6
Королевская свадьба в Лионее – такая же головная боль, как и любая другая свадьба, только умноженная на миллиард и показанная в прямом эфире спутниковым каналом.
Хотя, если подумать, найдется и пара отличий. От обычных новобрачных никто не ждет невозможного; если те проживут вместе хотя бы то время, пока монтируется фильм о свадебной церемонии, уже хорошо. Все, что сверх – приятный сюрприз. В Лионее ожидания немного иные. Сохранить мир и стабильность на планете Земля – не больше и не меньше. Поэтому, если новобрачные не оправдывают ожиданий, одним укоризненным «Эх!» со стороны разочарованных родителей не отделаешься.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Таким короля Утера Настя еще не видела. То есть, конечно же, видела: вчера Утер был именно в этом парадном темно-бордовом одеянии с широкими рукавами, но вчера Утер, скажем так, не находился в центре Настиного внимания. Вчера, скажем прямо, она выходила замуж, долго, пышно и утомительно. И вчера король Утер смотрел на нее куда более благожелательно.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Доброе утро, ваше величество.
– Уже день, к твоему сведению. Поздно встаешь, Анастасия.
– У меня есть уважительная причина. Вчера я вышла замуж за вашего сына, соответственно, прошедшая ночь была брачной ночью. Чувствую себя слегка утомленной, но довольной. Сегодня самый счастливый день в моей жизни, – отрапортовала Настя и едва сдержалась, чтобы не щелкнуть каблуками.
Утер посмотрел куда-то поверх ее головы, видимо, отыскивая на огромной карте мира точку, куда бы он сейчас с удовольствием послал Настю.
– И где же тогда твой утомленный, но довольный муж?
– Вот как раз об этом я хотела поговорить, ваше величество. Мистер Смайли говорит, что Дениса не могут найти. Это так?
– Тебе лучше знать.
– Мне? Откуда?
– Ты его жена.
– Ах, да… Жена, но не охранница. Вчера я публично поклялась любить и чтить мужа, но про охранные услуги в клятве речи не было.
– И еще там была строчка насчет верности Лионейскому престолу.
– Разумеется. Я дала вашему величеству повод усомниться в моей верности?
– Ты что-то сделала с моим сыном, наследником Лионейского престола.
– Ваш сын – взрослый мужчина, он физически сильнее меня, так что сделать с ним что-то… Вряд ли это в моих силах.
– Ты поняла, что я имею в виду.
– Не поняла ни слова.
– Анастасия, разве семья Андерсонов чем-то обидела тебя?
– Интересный вопрос, но чтобы не запутывать наш разговор, я скажу – нет.
– Тогда почему ты делаешь это?
– Делаю – что?
– Врешь мне.
– Я? Ваше величество, я очень тщательно выбираю слова, и должна вас заверить, что ни слова лжи…
– С чего это ты тщательно выбираешь слова?
– Английский – не мой родной язык, так что…
Король Утер очень искренне выругался и повернулся к Насте спиной.
– Не извиняйтесь, ваше величество, – сказала Настя. – Я понимаю ваши чувства…
Утер обернулся, и в руке у него был бокал с жидкостью, подозрительно похожей на виски.
– …и вижу, что и вы понимаете мои чувства, – закончила она, принимая бокал. – Вчера был тяжелый день, но сегодня ничуть не легче…
– Сегодня, Анастасия, – сказал Утер, – я бы не использовал слова «легче» или «тяжелее». Сегодня мне кажется, что у меня земля уходит из-под ног.
– Может быть, легкое землетрясение? – предположила Настя. – Может быть, Лионея находится в сейсмоопасной зоне? Однажды я была на Черном море…