Выбрать главу

Открыл ли заместитель начальника уезда Цю свой рот или нет, он так и не узнал. Однако Цю никак не мог забыть Юйхэ и очень скоро передал ему приглашение приехать в уездный центр, посмотреть постановку в театре, полюбоваться Праздником фонарей, однако тот не ответил. Однажды Цю увидел его на улице, попросил водителя остановиться, вышел и сердечно поприветствовал старого знакомца. По Юйхэ, сославшись на перемазанные в грязи руки, не стал обниматься и пожимать руки собеседнику, только кивал или качал головой, словно само равнодушие.

После этого случая жена упрекнула Юйхэ:

— Что было, то прошло. Вам обоим пора уже забыть обиды. Людей надо прощать, эх ты…

Она явно не ожидала, что, услышав её слова, Юйхэ так рассердится.

— Я в своём уме. С какой стати мне пожимать ему руку? С какой стати отвечать ему?

— Он поинтересовался твоей жизнью, спросил, нет ли у тебя трудностей, — это разве не признак доброжелательности?

— Трудности? Моя самая большая трудность — это его лицемерие!

— Может, он уже… забыл?

— О таком забыть? Ну тогда он вообще не человек!

Жена замолчала и больше об этом не заговаривала.

Жизнь текла своим чередом, ясная погода сменялась дождём, жара холодом. Пришла зима. В деревне случился пожар. В тот день был сильный ветер, огонь распространился быстро, перескакивая с крыши на крышу и пожирая всё вокруг. Никто ещё не видал такого сильного пламени и не знал, как с ним справиться. Сын Юйхэ едва не лишился жизни в том пожаре; в больницу его привезли всего чёрного, пахнущего горелой плотью.

Узнав, что сыну требуются перевязки, жаропонижающие, пересадка кожи и на всё это нужно тридцать тысяч юаней, мать прорыдала без перерыва несколько дней. Когда Юйхэ добрался до больницы, жена рассказала ему, что приходило много людей, в том числе и Цю, и справлялось по поводу денег. Юйхэ сделал вид, что не расслышал. Она продолжала, говоря, что Цю составил какую-то записку в уездное управление гражданской администрации насчёт субсидии пострадавшим от стихийного бедствия, это позволит семье получить десять тысяч юаней.

Юйхэ остолбенел, взял записку, разорвал в клочья, бросил на землю и растоптал.

— Никчёмный, — пробормотал он, уставившись в стену.

— Смерти сыну хочешь? — в изумлении вскрикнула женщина и кинулась подбирать обрывки с пола. — Да чтоб тебе пусто было! Чтоб ты провалился!

— Понаписал-то, понаписал…

— Чего ты пристал? Твоя-то писанина получше его будет, только цены ей никакой нет!

— Он в имени нашего сына ошибку сделал!

— Он мог забыть, этот иероглиф слишком трудный…

— Ну уж нет, У Ифэн — это У Ифэн, ничто этого не изменит! Наш род У даже в бедности не нуждается в деньгах этого типа!

— А что не так с этими деньгами? Разве один иероглиф в имени сравнится с жизнью моего сына? — Лицо женщины исказила гримаса, и она с плачем выбежала из комнаты.

У Юйхэ посмотрел на счёт от больницы, пошарил в кармане, почесал голову и… пошёл сдавать кровь за деньги. Когда до него дошло, что сын его не наестся мясным отваром и куриными яйцами, а жена не будет сыта рисом с соевой подливкой, он яснее осознал всю тяжесть своего положения. Не посылать же жену на помойку собирать подгнившие овощи? Сам он уже был немолод, худ и мал ростом, так что медсестра в процедурном кабинете нахмурилась, окинула его взглядом и выставила прочь.

Юйхэ оставалось лишь сесть в машину, поехать в маленькую поселковую больницу, где работал доктором один его родственник, и втихую продать ему свою кровь — там как раз весьма кстати один больной оказался при смерти и у него была точно такая же группа крови!

— У вас наверняка есть и ещё больные! Так ведь? Есть те, кто страдает от тяжёлых родов, эпилептики, самоубийцы…

Он уже держал в руках вырученные деньги, но всё никак не хотел уходить, ловил то одного доктора, то другого и приставал к ним, мечтая, что в больнице окажется ещё один пациент в критическом состоянии, на последнем издыхании, которому так нужна его свежая кровь! Нечего и говорить, что второго такого случая он так и не дождался и родственник просто выставил его вон.

Юйхэ почувствовал, что у него кружится голова, а ноги словно заплетаются; перед глазами всё поплыло. Прислонившись к стене, он вздохнул, и снова пошёл, и почти тут же врезался в дерево. Какой-то прохожий окликнул его, мол, всё ли в порядке. Он медленно помахал рукой и сказал, что хочет только полюбоваться пейзажем.

Ему хотелось остановить этого прохожего, попросить о помощи, но он невесть с чего пробормотал эту ерунду про осенние пейзажи.