Теперь можно и трофеями заняться. К добыче волка я подходить не стал — зверь уже с аппетитом рвал человеческую плоть. А остальных я добил и раздел догола — вся одежда здесь изготавливалась вручную и ценилась весьма высоко, тем более, что людоловы были одеты в довольно приличные штаны и рубахи из льняной ткани, а у того лучника, которого пытались эвакуировать его товарищи, был ещё и простенький доспех — жилетка из свиной кожи. Также у них были неплохие кожаные пояса с железными пряжками и сапоги. Плюс самое дорогое — гора оружия — одних только топоров пять штук! Закончив обирать трупы, я дошел до лодки, которую людоловы вытащили на берег. Здесь я обнаружил моток веревок, очевидно предназначавшихся для связывания рабов, медный котел литров на десять и довольно большой запас продовольствия — крупы, сухари, вяленое мясо, мешочек соли весом примерно килограмм и две дюжины потертых плохо выделанных овечьих шкур, которые, видимо, людоловами использовались в качестве походных подстилок и одеял. Неплохо.
Столкнув суденышко в воду, я сел за весла и сплавился чуть ниже по течению, где большая старица, заросшая камышом, узкой малозаметной протокой соединялась с рекой. Протащив туда лодку, я отогнал её подальше вглубь водоема и замаскировал в камышах. Оставалось только надеяться, что остальная ватага людоловов не вернется за своими подельниками. Хотя, если даже и вернутся, то первое, что они увидят — это обглоданный волком труп, лежащий на берегу. А учитывая то, что люди здесь любят выдумывать себе разные страшилки вроде леших, русалок, оборотней и прочей нечисти, вид съеденного товарища вполне может отвратить их от дальнейших поисков — придумают какую-нибудь ужасающую небылицу и уплывут от греха подальше. Но, скорее всего, они даже и искать их не будут, чтобы не терять время — если не догнали, значит мертвы, а какой смысл возвращаться — чтобы посмотреть на трупы?
Нагрузившись трофеями, я направился к своей деревне и уже к полудню вышел из леса на поляну, где были расположены землянки нашего рода. Мать, увидев меня издалека, сразу подбежала, тревожно глядя на тюк с трофейной одеждой в моих руках.
— Людоловы напали, я их убил, — пожав плечами, я коротко объяснил ей произошедшее, — Завтра в ночь уйду.
Мать несколько секунд стояла, осознавая услышанное, потом повисла на мне, рыдая и осыпая мою голову солеными поцелуями. Другие женщины и девушки увидев эту сцену, подошли к нам и я повторил им то же самое, чем вызвал слезы и у них.
Постояв так четверть часа, я оторвал маму от себя, затем выбрал из трофейной одежды самый лучший комплект и сунул ей в руки, со словами:
— Постирай и ушей по моей длине!
Сдерживая слезы, она кивнула и, ссутулившись, побрела к ручью, родственницы с причитаниями потянулись за ней следом. А я, проводив их взглядом, сел на траву и занялся сортировкой трофеев — надо было решить, что оставить себе, а что продать голядинам — миролюбы из этих вещей ничего не возьмут — религия не позволяет. В Хареву тащить тоже смысла нет — взяв у охотников оплату мехами, я смогу неплохо заработать на разнице цен.
Для себя я отложил лучший топор, нож, тесак и пояс. Потом выбрал наиболее близкую по размеру пару сапог и, подойдя к ручью, сунул их в воду, прижав камнями. Местный народ не пользовался портянками, а тем паче носками, к тому же мылся крайне нерегулярно, поэтому от сапог несло весьма ядреным запашком. Вспомнив о портянках, я выбрал из трофейной одежды самые большие штаны, сам простирал их с золой и повесил сушить — потом разрежу на куски.
Управившись с первоочередными делами, я посетил летнюю кухню, но там еда была пока не готова, поэтому, отойдя в сторону, улегся на траву и закинул руки за голову — утро сегодня выдалось напряженным и мне требовался отдых. Но только стоило мне закрыть глаза, как я услышал легкие приближающиеся шаги, и на траву рядом со мной опустилась Света.
— Я тебя разбудила? — поинтересовалась девушка, заглянув мне в мне в глаза.
— Нет, я не спал, — ответил я и, приподнявшись, сел напротив неё.
— Говорят, ты убил людоловов? — не скрывая восхищения, спросила блондинка.
— Да, они гнались за мной, хотели взять в рабство, и мне пришлось, — скромно пожал я плечами.
— А сколько их было?
— Шестеро.
— Шесть взрослых, вооруженных мужиков? — изумрудные глаза юной красавицы округлились от удивления.
— Ага, — кивнул я.