— Ура, — сказал я.
— Здесь нет ничего удивительного, — ободряюще проговорил Найтингейл. — Вы должны как следует овладеть основами — иначе все, что вы на них построите, будет искажено и, разумеется, неустойчиво. В магии нет коротких путей, Питер. Если бы были, ею бы пользовался каждый.
Разве что в передаче «Ищем таланты», подумал я. Вслух Найтингейлу такие вещи говорить не стоит: его чувство юмора на искусство не распространяется, а по телевизору он смотрит только регби.
Я сделал мину прилежного ученика, но Найтингейл вряд ли повелся.
— Расскажите мне об этом погибшем музыканте, — потребовал он.
Я пожал плечами.
— Там был вестигий, босс. И такой сильный, что его мелодию услышали мы оба. Это не может не вызывать подозрений.
— Не может, — согласился он, усаживаясь обратно в кресло. — Но имело ли место преступление?
— В уголовном кодексе говорится, что вы преступник, если незаконно и предумышленно лишили человека жизни. Относительно того, как именно, там ничего нет.
Перед тем как спуститься к завтраку, я предусмотрительно заглянул в «Справочник полицейского следователя» Блэкстона.
— Было бы интересно послушать доводы против, которые привела бы Служба уголовного преследования в суде присяжных, — сказал он. — Прежде всего надо доказать, что он был убит посредством магии. А затем найти того, кто был на такое способен и сумел придать убийству видимость естественной смерти.
— А вы могли бы это доказать? — спросил я.
Найтингейл задумался.
— Скорее всего, да, — помолчав, ответил он. — Но сперва мне надо некоторое время провести в библиотеке. То заклинание должно было быть очень сильным, и, возможно, мелодия, которую вы услышали, и есть «сигнаре» мага, своего рода непроизвольная личная подпись. Подобно тому как телеграфисты могли различать друг друга по сигналам, каждый маг тоже использует заклинания в особой, одному ему присущей манере.
— И у меня тоже есть такая подпись?
— Есть, — ответил Найтингейл. — Ваша магия с пугающей частотой поджигает различные предметы.
— Босс, я серьезно.
— Вам еще рано иметь собственный сигнаре, — сказал Найтингейл, — однако любой другой адепт магии сможет опознать в вас моего ученика.
— А что, есть и другие адепты?
Найтингейл поерзал в кресле, устраиваясь удобнее.
— Войну пережили лишь немногие, — сказал он. — И, кроме них, мы с вами последние маги с классическим образованием. Точнее, вы станете таковым, если и дальше будете прилежно учиться.
— А это преступление не мог совершить кто-то из переживших войну? — спросил я.
— Если джаз — часть его сигнаре, то нет.
Значит, и их ученики — если они были — тоже отпадают.
— Стало быть, если это не один из ваших…
— Наших, — поправил Найтингейл. — Вы дали клятву и, соответственно, стали одним из нас.
— Если это не один из наших, тогда кто?
Найтингейл улыбнулся.
— Кое-кто из ваших речных друзей обладает такими силами.
Я задумался. Существуют бог и богиня реки Темзы, у каждого из них полно вздорных и капризных отпрысков — по одному на каждый приток. И они, несомненно, обладают определенной силой — я своими глазами видел, как Беверли Брук затопила Ковент-Гарден, попутно спасая несколько жизней: мою и семейства немецких туристов.
— Но Отец Темза не станет хозяйничать ниже Теддингтонского шлюза, — заметил Найтингейл. — А Матушка Темза не решится нарушить наш договор. Если бы Тайберн хотела вашей смерти, она бы действовала через официальные инстанции. Флит смешала бы вас с грязью в прессе. А Брент еще маленькая. И наконец, Эффра, даже если бы хотела уничтожить вас с помощью музыки, не выбрала бы для этого джаз, не говоря уже о том, что Сохо находится по ту сторону реки.
«Еще бы — Эффра же практически богиня-покровительница британского грайма»,[7] — подумал я и спросил:
— Но есть ведь другие люди? И другие силы?
— Возможно, — сказал наставник. — Но я бы на вашем месте сейчас больше думал не о том кто, а о том как.
— Что посоветуете?
— Стоит начать с осмотра места преступления, — сказал Найтингейл.
К большой досаде правящих классов, которые хотели бы, чтобы их города были чистенькими, безопасными и хорошо простреливались, Лондон с самого начала был плохо приспособлен для капитального строительства. Даже после 1666 года, когда от него почти не осталось камня на камне. И заметьте, это отнюдь не заставило архитекторов опустить руки, и в восьмидесятых годах девятнадцатого века силами столичного комитета по транспорту во все стороны — с северной на южную и с восточной на западную — были проложены Черинг-Кросс-роуд и Шефтсбери-авеню. То, что при этом ликвидировали печально известные трущобы возле Ньюпортского рынка, уменьшив тем самым число отвратительных бедняков, которые мешают приличным людям наслаждаться прогулками по городу, произошло, разумеется, чисто случайно. На пересечении этих двух улиц возник Кембридж-серкус, на западной стороне которого нынче стоит театр «Палас» в его мишурном блеске, характерном для поздневикторианской архитектуры. А рядом с ним — и в том же стиле — располагается бывшая пивная под названием «Георгий и Дракон», ныне — джаз-клуб «Вкус к жизни». Который, согласно его же афишам, считается главной джазовой площадкой Лондона.