Полицейский окидывает взглядом стройную фигурку. Он пожимает плечами, здесь ничего не добьешься. Видно, другие девушки успели внушить ей простую истину: мол, белые люди не позволяют любить слишком рано, но этого запрета не следует принимать всерьез. Полицейский кивает товарищам, и они исчезают за завесой, отделяющей спокойную улицу от шумного мирка матросского кабака.
Добрый вечер, пани!
Итак, Рери вовсе не бывает там столь часто, как это кажется не особенно симпатизирующим ей людям. Но только она появилась, бармен сразу показал мне ее. Здешний бармен — это, пожалуй, коктейль из всевозможных рас. Какой-нибудь предок из прекрасной Франции, несомненно, передал ему любовь к деньгам, столь чуждую островитянам. Глаза у него явно раскосые, должно быть, его бабушке очень захотелось иметь ситец из китайской лавки, но у нее как раз не было с собой денег. Зато от своих таитянских предков он унаследовал коричневую кожу, мускулистую фигуру и любопытство дитяти природы.
Бармен никак не мог взять в толк, почему я так добиваюсь встречи с бывшей звездой экрана. Открыв очередную жестянку с пивом, он долго разглядывал на свет стакан и, протирая его быстрыми движениями маленького полотенца, терзался неудовлетворенным любопытством. Постоянные посетители тоже строили всяческие предположения. Кто-то решил, что, возможно, Рери провинилась и я пришел из полиции. Девушки подозревали всякие сердечные дела. Они молча переживали, что белый попаа не обращает внимания ни на одну из них, поджидая не первой уже молодости Рери. Таксист, высматривающий клиентов среди матросов, высказал как-то вечером догадку, что, вероятнее всего, Рери должна мне деньги. Это предположение постоянные посетители пропустили мимо ушей. Здесь Рери пользуется репутацией солидной особы.
Как бы то ни было — нашей встречи дожидались с интересом. И однажды вечером она состоялась. Балансируя ведерком со льдом, бармен, не без волнения, показал мне полную высокую женщину в небольшой ложе за столиком, с которого не успели еще убрать добрый десяток жестянок от пива, выпитого большой компанией. Эта самая компания как раз отчалила неуверенной походкой в «Вайма» или какой-нибудь другой кабак поблизости.
Я подошел к столику. «Добрый вечер, пани!» — сказал я по-польски. Рери посмотрела на меня каким-то странным взглядом. Мне показалось, будто она перенеслась вдруг в другой мир. Губы у нее вздрогнули, глаза стали влажными. Она ничего не говорила, и молчание продолжалось довольно долго.
Как раз в это время бармен очутился возле нас. Его взгляд, устремленный на меня, красноречиво говорил, что гостеприимство может скоро прекратиться, причем весьма стремительным образом. Он многозначительно вытирал о передник свои волосатые лапищи. Татуированная над запястьем девушка колыхалась на буграх мышц бармена. Для него ситуация была совершенно ясной. Молчаливый пришелец наконец открыл рот и обидел Рери. За такое во всех матросских кабаках принято бить по зубам.
Однако в тот вечер в кабаке «Голубой воротник» не дошло до кровопролития и никто не лишился зубов. Рери обрела дар речи и по-таитянски перевела бармену странное слово на странном языке, значение которого она запомнила еще с тех давних времен.
Нет, Рерц уже не говорит по-польски и понимает лишь немногие отдельные слова. Она помнит еще песенку, которую пела когда-то в Польше. Следом за ней эту песенку исполняли певицы танцевальных оркестров в городах и городках, пытаясь украсить иностранным акцентом родную речь и намеренно повторяя грамматические ошибки певицы Рери.
«Табу», которое продолжается
Вся эта удивительная история началась очень давно. 7 июля 1929 года на Таити прибыли два господина. Их звали: Фредерик Мурно и Робер Д. Флэрти. Они составляли акционерное общество под гордым названием «Мурно — Флэрти продуксьон», которое должно было снимать фильмы на островах Южных морей. Финансовые основы общества были крепкими, однако здоровье его компаньонов оставляло желать лучшего — пароход с экспедицией на борту угодил в ураган.
Сценарий был предельно прост. Речь в нем шла о судьбе девушки-островитянки, которую вождь отметил проклятием или табу.
Господа Мурно и Флэрти отдохнули после невзгод путешествия и стали подыскивать девушку, которая подошла бы к их сценарию. И тогда-то они встретили Рери.
Рери исполнилось 17 лет. У нее было продолговатое лицо с классическими чертами, волосы цвета вороньего крыла и фигура нимфы. Она любила жизнь и красивых парней, не знала забот и болезней. И она согласилась сниматься в фильме под названием «Табу». Господа Мурно и Флэрти на ломаном англо-французском языке объяснили ей роль. Рери считала все происходящее замечательной игрой и даже не предполагала, что вступает на путь, который белые люди определяют как головокружительную кинокарьеру.