Пока мы сидели в хижине, корни растерли громадным деревянным пестом в деревянной миске, потом их залили грязноватой водой и тщательно размешали. После этого старик, приходящийся дедом нашему хозяину, принялся бормотать над напитком длинное заклинание. Быть может, он молил богов джунглей, чтобы ядовитые змеи поскорее уничтожили белых людей, нарушающих спокойствие этих островов, а возможно, говорил о чем-то совсем другом…
Как бы то ни было, два новозеландца и я смиренно дожидались результатов процесса ферментации и сопровождающих его заклинаний. Старик зачерпнул немного жидкости в деревянный кубок, еще ни разу не оскверненный мытьем, потом пригубил питье беззубым ртом и дал нам по очереди отведать. Непостижима логика белых людей, которые платят громадные суммы за чистые помещения в гостинице и еду, приготовленную по всем правилам гигиены, лишь бы только уберечься от тропических заболеваний желудка! Выпивая залпом жидкость, по вкусу напоминающую зубной порошок, я старался даже не думать об этом, хотелось поскорее попасть в состояние опьянения и забыть о неаппетитном старике и его горячительном лакомстве.
Наркотические видения не приходили. Я зевал от скуки, отгонял налетающих насекомых, а наркотик все не оказывал действия. Новозеландцы тоже были неприлично трезвы. Отвратительное пойло урчало у нас в животах. Стремясь очутиться в стране мечты, мы мрачно поглядывали на удивительно будничную обстановку фиджийской реальности. Разве для этого мы больше часа пробирались по узкой тропе через джунгли, разве для этого платили втридорога старейшине, чтобы теперь смотреть на жалкие горшки и почесывающих голые спины фиджийцев? Мы вполголоса переговаривались. А что, если кава уже один раз была в употреблении? До чего же нам все-таки не повезло!
С12Н22О11
Это та самая химическая формула, которая должна сделать нашу жизнь сладкой — формула сахара. Однако на Фиджи даже кава не заслоняет ни от кого горечи выращиваемого там сахарного тростника.
Сахар, как известно, можно выделывать из сорго, из клена, а также из нашей свеклы. Мы же поведем речь о сахарном тростнике на Фиджи.
С тех пор когда сандаловое дерево, это давнее богатство острова, было полностью истреблено на архипелаге бездушными людьми, именно сахарный тростник приобрел решающее значение в экономике этой колонии. Плантации расположены преимущественно в западной и северной частях Вити-Леву. Единственная на Фиджи железнодорожная линия принадлежит Колониальному обществу рафинирования сахара (CSRC), которое по этой дороге перевозит тростник на сахарный завод и заодно бесплатно подвозит пассажиров в поселки, расположенные вдоль железной дороги. Утверждают, будто это единственная бесплатная дорога в мире.
Пожалуй, только в данной области взаимоотношения CSRC с населением складываются столь идиллически. Случаи саботажа против CSRC бывают часто. Об этом свидетельствуют взрыв котла на сахарном заводе, попытки пустить под откос поезд с сахарным тростником, нападения на плантаторов… Население Фиджи — это индийцы и коренные фиджийцы. Они враждуют друг с другом, ведя нескончаемые споры по принципиальным и второстепенным вопросам, вполне, впрочем, разрешимым. На французских островах Луайоте местный жандарм, охраняющий туземные резервации, сказал мне, что французы должны здесь остаться, потому что аборигены «могут съесть друг друга». На Фиджи также принято утверждать, что, не будь здесь англичан, могло бы дойти до кровавых столкновений между отдельными группами населения.
Нельзя бесконечно запугивать обе группы населения, внушая им, что только колониальный уклад может обеспечить им спокойствие и сосуществование. В открытых выступлениях рабочих требования независимости выдвигаются вместе с требованиями работы и хлеба для всех. Уже в 1943 году начались волнения, а после знаменитых событий 1959 года больше было перепуга среди лавочников, чем настоящих столкновений. Свидетели последних событий рассказывали мне, что полиция, хотя ее не просили об этом, решила… «помочь» демонстрирующим на улицах столицы рабочим. В результате шествие около 800 демонстрантов сопровождало почти столько же полицейских…
В приближенных к губернатору кругах все были возмущены поведением белого человека, который шагал в первой шеренге демонстрантов. Это был доктор Б. Л. Бернар — бритийский фабианец. Он обратился с речью к собравшимся и должен был войти в состав делегации, направляющейся к британскому государственному секретарю по делам колонии, однако делегация так и не предстала перед лицом сановника.