— Нет. Я также хотел поговорить с тобой о Клиа. Выражение лица Коратана несколько смягчилось.
— Ты хорошо ей послужил. Да и все вы тоже. И Клиа, и я доложим об этом царице. Тебе нечего опасаться в Римини.
Серегил сделал еще глоток вина, стараясь заглушить тревожное предчувствие того, что вступает на очень зыбкую почву.
— Я не так уж уверен в том, что второе окажется следствием первого.
— Что ты имеешь в виду?
— Клиа хорошо послужила Скале. Результат переговоров, все, чего удалось достигнуть, — это ее заслуга. Если бы она не расположила к себе ауренфэйе, никакие наши с тобой действия ни к чему бы не привели.
— Так ты явился удостовериться, что я не украду у своей сестрицы ее заслуги?
— Нет, господин. Я вовсе не собираюсь преуменьшать того, что удалось совершить тебе.
— Ах, зная это, я теперь буду спать спокойно, — буркнул Коратан, снова наполняя свой кубок. Серегил, не смутившись, продолжал:
— Я хотел бы знать, исходило ли решение оставить Клиа в Ауренене от тебя или от Фории.
— Какое тебе до этого дело?
— Я друг Клиа. Фория не хочет, чтобы она вернулась, не так ли? Клиа преуспела в том, в чем Фория желала ей неудачи, и к тому же привлекла тебя на свою сторону.
— Будет лучше, если никто никогда больше не услышит от тебя подобных слов, — тихо ответил Коратан. Его светлые глаза стали ледяными.
— Никто и не услышит, — заверил его Серегил. — Но Фория должна была знать, что делает, посылая тебя сюда. На то, чтобы оснастить военные корабли, требуется время, да и путь сюда неблизкий. Это не скоропалительное решение. Она не собиралась позволить Клиа вернуться домой.
— Ты не дурак, Серегил. Я всегда это знал, какого бы вертопраха ты ни изображал с другими молодыми повесами. Так что, думаю, ты понимаешь, как рискуешь, говоря это мне, брату царицы.
— Клиа верна царице, Коратан. Она не собирается захватывать трон сестры. Полагаю, ты тоже так считаешь, иначе ты не явился бы сюда ей на помощь.
Коратан, задумавшись, побарабанил пальцами по кубку-
— Идея о том, чтобы остаться в Гедре, принадлежала Клиа, хоть я и рад был выполнить ее желание.
— Благодарю тебя, господин. — Серегил поднялся, собираясь уйти, потом поднес к губам свой кубок снова. — Я пью за то, чтобы все дочери Идрилейн всегда были здоровы, и их дочери после них тоже.
Принц, не улыбнувшись, чокнулся с Серегилом.
— Я человек царицы, благородный Серегил. Никогда об этом не забывай.
— Не забуду ни на мгновение, господин.
Последний вечер, который скаланцы провели в Сарикали, ничем не отличался от первого: боктерсийцы устроили пир под лучами встающей луны.
Сидя в саду своей сестры, Серегил искал в своем сердце сожаление, но на этот раз печаль не посетила его. Он мог вернуться, по крайней мере вернуться в Гедре, и сейчас ему этого было достаточно. Его мысли уже улетали к Римини и тому, что его там ожидает.
Когда наконец они поднялись, чтобы попрощаться, Мидри отвела их с Алеком в. сторону.
— Подождите, мои дорогие. Пусть остальные уйдут. Мы должны попрощаться друг с другом без посторонних.
Когда Мидри и Адриэль вернулись, проводив остальных, старшая из женщин несла знакомый длинный сверток.
— Надеюсь, на этот раз тебе удастся ее сохранить, — сказала Адриэль, вручая Серегилу рапиру. — Риагил передал ее мне, когда привез тебя обратно в Сарикали.
Мидри протянула Алеку меньший сверток. Развернув ткань, юноша обнаружил в нем длинный охотничий нож. Рукоять, вырезанная из какого-то темного красноватого дерева, была инкрустирована костью и серебром.
— Только у членов нашего клана есть такие ножи, — сказала Мидри, целуя юношу в обе щеки. — Ты наш новый брат, какое бы имя ты ни носил. Заботься о Серегиле, пока не придет время ему к нам вернуться.
— Даю слово, — ответил ей Алек.
Не успели Серегил и Алек пройти короткое расстояние между двумя домами, как из темноты выступила тонкая фигура, облаченная в мантию. Женщина была одета как руиауро, но Серегил не мог разглядеть ее лица.
— Лиал посылает тебе подарок, Серегил из Римини, — сказала она и бросила ему что-то, мягко блеснувшее в лунном свете.
Серегил поймал предмет и узнал слегка неровное стекло.
— Такие ловкие руки, — со смехом сказала женщина, исчезая в темноте.
— Что это? — спросил Алек, выуживая светящийся камень из кошеля на поясе.
Серегил разжал кулак. На его ладони лежал один из странных стеклянных шаров, но на этот раз он был прозрачен, как лед; внутри ясно была видна резная фигурка — дракон с оперенными крыльями совы.
— Что это? — снова спросил Алек.
«Твое, чтобы сохранить или выбросить, маленький братец…»
— Напоминание, я думаю, — ответил Серегил, осторожно пряча шар в карман.
Глава 58. Руины
Серегил в одиночестве стоял на носу корабля, глядя, как далекие очертания цитадели Римини медленно вырисовываются на предрассветном небе. Гавань скрывал туман, сквозь который кое-где пробивался свет ламп, зажженных рано поднявшимися жителями Нижнего города.
Серегила разбудил топот ног по палубе. Оставив спящего Алека в каюте, он поднялся наверх, благодарный судьбе за эти несколько минут одиночества перед возвращением домой.
Вода в гавани была гладкой как зеркало. У молов стояло на якоре множество военных кораблей и купеческих карак. Было так тихо, что Серегил мог слышать громыхание повозок, поднимающихся по огражденной стенами дороге к Морскому рынку, и петушиное пение из цитадели. Где-то поблизости кок заколотил в сковородку, сзывая команду на завтрак. В воздухе висел запах овсянки и жареной рыбы.
Серегил закрыл глаза, представляя себе знакомые улицы и переулки и гадая, какие изменения принесла война.
Он так погрузился в мысли, что вскрикнул от неожиданности, когда теплая рука стиснула его лежащие на поручне пальцы.
— Тут все кажется таким мирным, правда? — зевая, сказал Алек. — Как ты думаешь, для нас здесь найдется работа?
Серегил подумал о своем последнем разговоре с Коратаном.
— Наверное, что-нибудь найдется.
Они не сообщили заранее о своем прибытии, так что на пристани никто их не встречал. Как только их коней свели с корабля на причал, Серегил и Алек отправились на улицу Колеса.
Сначала казалось, что Нижний город совсем не изменился — тот же лабиринт кривых улиц, таможен, грязных домишек. Но по мере того как Серегил и Алек продвигались вперед, им стали попадаться целые прибрежные кварталы, снесенные, чтобы освободить место для новых рынков и загонов для скота. Везде были солдаты.
В Верхнем городе Морской рынок уже кипел жизнью, но на прилавках продовольствия было меньше, чем помнил Серегил.
Богатый Квартал Благородных изменился в наименьшей мере. Спешили на рынок слуги, деревья тянули отягощенные плодами ветви через яркие облицованные изразцами стены садов при виллах. Несколько псов и свиней гонялись друг за другом по улице. Из открытого окна до всадников долетел детский смех.
Улица Колеса находилась на окраине богатого квартала, дома и лавки на ней были поскромнее. Серегил остановился напротив виллы, которую больше двух десятилетий называл домом. Мозаичное панно над дверью, изображающее виноградную лозу, было таким же ярким, как всегда, каменные ступени крыльца чисто выметены. Здесь он мог быть только благородным Серегилом. Кот из Римини жил в другом месте.
— Можно было бы просто послать весть о том, что благородные Серегил и Алек погибли при крушении на море, — буркнул Серегил.
Алек усмехнулся, потом пересек улицу и поднялся на крыльцо. Серегил вздохнул и двинулся следом.