Алек подошел к другу и встал рядом, касаясь того плечом. Под прикрытием плаща юноша стиснул руку Серегила: даже после всех месяцев их близости публичные проявления нежности все еще вызывали у него мучительное смущение.
— Не тревожься, тали, — прошептал Серегил. — У меня только приятные воспоминания о Гедре. К тому же кирнари — друг нашей семьи.
— Мне придется заново заучивать, кто ты такой, — вздохнул Алек, проводя пальцем по ладони Серегила и наслаждаясь знакомым ощущением костей, сухожилий и мышц под кожей. — Ты хорошо знаешь этот город?
Тонкие губы Серегила смягчила улыбка. Заткнув белый цветок за ухо, он ответил:
— Раньше знал.
«Цирия» и «Конь», напоминающие двух потрепанных штормом чаек, вошли в гавань и встали на якорь у одного из двух сохранившихся причалов. Нагромождения камней в воде были всем, что осталось от нескольких других.
Алек с благоговением смотрел на собравшуюся на набережной толпу. Он никогда еще не видел так много ауренфэйе в одном месте, и издали все они казались удивительно похожими друг на друга, несмотря на то, что количество одежды на разных представителях этого общества весьма различалось. Такие же, как у Серегила, темные волосы, светлые глаза, тонкие черты. Лица не были одинаковыми, конечно, но сильное сходство опасно тем, обеспокоенно подумал Алек, что будешь путать разных людей.
Большинство ауренфэйе носили простые туники и рейтузы; различия заключались главным образом в ярких — красных и желтых — сенгаи. За время путешествия Серегил потратил немало сил на то, чтобы научить скаланцев различать особенности головных уборов, но Алек теперь впервые видел эти изящные тюрбаны своими глазами; они придавали всей сцене красочный, экзотический оттенок.
С более близкого расстояния, однако, юноша начал замечать различия: среди темноволосых попадались все же рыжие и светлые головы; у какого— то мужчины на щеке оказалась большая шишка; сквозь толпу пробирался хромой ребенок; в сторонке стояла женщина-горбунья. И все же все они были ауренфэйе и, на взгляд Алека, прекрасны.
«Любой из них может оказаться моим родичем», — с изумлением подумал юноша: он только теперь начал в полной мере осознавать это. Лица, на которые он смотрел сейчас, гораздо больше напоминали его собственное, чем те, которые окружали его в Керри.
«Цирия» подошла вплотную к причалу, и толпа подалась назад, когда скаланские матросы стали устанавливать сходни для Клиа. Следуя в числе прочих за принцессой, Алек заметил бородатого старика в скаланских одеждах, который вместе с несколькими важными ауренфэйе ждал на берегу.
— Это благородный Торсин? — спросил он Серегила, показывая на старика. Алек несколько раз встречался в Римини с племянницей посла, приятельницей благородного Серегила, но самого Торсина видел лишь издали на каком-то празднестве.
— Да, — ответил Серегил, глядя из-под руки на встречающих. — Старик выглядит больным. Интересно, знает ли об этом Клиа?
Алек вытянул шею, чтобы получше разглядеть Торсина, когда скаланцы и ауренфэйе встретились на набережной. Лицо посла покрывала нездоровая бледность, глаза под седыми бровями ввалились, кожа висела складками, как если бы старик быстро и сильно исхудал. Однако даже несмотря на это, Торсин производил внушительное впечатление своим суровым достоинством. Под простой бархатной шляпой его коротко стриженные волосы были белы как снег, а глубокие морщины на длинном лице появились, казалось, под грузом прожитых лет. Когда же Торсин приблизился к Клиа, суровое выражение сменилось такой неожиданно теплой улыбкой, что Алек немедленно начал испытывать расположение к старику.
Члены делегации Ауренена выделялись из соплеменников своими торжественно белыми тонкими туниками. Впереди всех стояли кирнари Гедре, высокий мужчина с седыми прядями в черных волосах, и молодая белокурая женщина в коричнево-зеленом сенгаи клана Акхенди. Из них двоих она носила больше драгоценностей, что говорило о ее более высоком статусе; ограненные камни в тяжелой золотой оправе сверкали на пальцах, запястьях, шее.
Мужчина заговорил первым.
— Добро пожаловать в фейдаст моего клана, Клиа-а-Идрилейн Элестера Клиа из Римини, — сказал он, пожимая руку Клиа. — Я Риагил-и-Молан, кирнари Гедре. Торсин-и-Ксандус только и говорит о твоей доблести и достоинствах с тех пор, как вчера прибыл в наш город, и я вижу, что он, как всегда, нисколько не преувеличил.
Сняв с каждого запястья по тяжелому серебряному браслету, кирнари преподнес их Клиа. Среди ауренфэйе, как знал Алек из рассказов Серегила, считалось почетным сделать ценный подарок гостю с таким видом, словно это пустяк.
Клиа с улыбкой надела браслеты.
— Благодарю тебя за радушный прием, Риагил-и-Молан Урас Иллиен из Гедре, и за твою великую щедрость.
Следующей к принцессе подошла женщина и протянула ей ожерелье из резного нефрита.
— Я Амали-а-Яссара, жена Райша-и-Арлисандина, кирнари клана Акхенди. Мой супруг находится в Сарикали вместе с другими членами лиасидра. Мне выпало огромное удовольствие приветствовать тебя в Ауренене и быть твоей спутницей в дальнейшем путешествии.
— Какая прелесть! — Клиа надела ожерелье. — Благодарю тебя за щедрый дар. Позволь представить тебе моих советников.
Клиа называла своих спутников, без запинок произнося длинные перечисления имен предков каждого. Ауренфэйе вежливо приветствовали скаланцев, пока очередь не дошла до Серегила.
Улыбка Амали-а-Яссара исчезла. Она не позволила себе прямого оскорбления, но посмотрела на него как на пустое место и быстро прошла мимо. Серегил притворился, что ничего не заметил, но Алек видел, как его глаза на мгновение стали жесткими и пустыми: изгнанник не хотел показать, какую боль испытывает.
Кирнари Гедре долго смотрел на Серегила и наконец сказал:
— Ты сильно изменился. Я бы тебя не узнал. Алек напрягся: это вовсе не было дружеским приветствием. Серегил поклонился, не выказывая ни удивления, ни разочарования.
— Я хорошо помню твою доброту, кирнари. Позволь мне представить своего тали, Алека-и-Амаса.
Женщина из клана Акхенди все еще держалась на расстоянии, но Риагил стиснул руку Алека с явным удовольствием.
— Добро пожаловать, Алек-и-Амаса! Ты ведь тот самый хазадриэлфэйе, о котором нам рассказывала Адриэль-а-Иллия, когда вернулась из Скалы!
— Наполовину, господин, с материнской стороны, — с трудом выдавил Алек, все еще потрясенный тем, как ауренфэйе отнеслись к Серегилу. К тому же он никак не ожидал, что кто-нибудь здесь знает о нем и уж тем более встретит с радостью.
— Сегодня — вдвойне радостный для нас день, друг мой, — сказал Риагил, ласково похлопав его по плечу. — Ты убедишься, что клан Гедре тепло примет яшела.
Кирнари двинулся дальше, знакомясь с остальной свитой Клиа, а Алек наклонился к Серегилу и шепотом спросил:
— Кто такой яшел?
— Вежливое название полукровки. Есть и другие. Клан Гедре больше всех в Ауренене заключал браки с чужеземцами. Видишь ту белокурую женщину? Или парня около лодок с черными глазами и темной кожей? Это все яшелы, потомки дравниан, зенгати, скаланцев — со всеми этими народами Гедре ведет торговлю.
— Известие о твоем прибытии уже отправлено в Сарикали, Клиа-а— Идрилейн, — объявил Риагил, когда представления были закончены. — Сегодня вы
— мои гости, а завтра мы отправимся в путь. Дом клана расположен в холмах, совсем недалеко.
Пока аристократы обменивались приветствиями, Бека распоряжалась выгрузкой уцелевших воинов и их коней.
Декурии Рилина повезло больше, чем остальным, несмотря на участие в сражении. Бека с облегчением обнаружила, что все солдаты живы и ни один серьезно не ранен. Лица тех, кто плыл на несчастном «Волке», были мрачны: в живых осталось меньше половины декурии Меркаль.
— Потроха Билайри, капитан, с тех пор, как мы причалили, я ни одного понятного слова не услышал, — нервно оглядывая толпу, пробормотал капрал Никидес. — Я хочу сказать, как мы поймем, вызывают ли нас на поединок или просто предлагают чашку чая?
Прежде чем Бека успела ответить, сзади раздался низкий насмешливый голос: