— Ничего подобного, — ощетинился Серегил. — Слухи до меня, конечно, доходили. Но дело в том, что Ниал очень внимателен к Беке Кавиш; если он водит ее за нос, я собираюсь принять меры.
— Амали и Ниал были любовниками до того, как она вышла замуж за Райша-и-Арлисандина, — сказала Адриэль. — Это очень печальная история, прямо-таки сюжет для баллады.
— Что произошло?
Адриэль пожала плечами.
— Она предпочла долг любви, я полагаю, выйдя замуж за кирнари своего клана, а не за перекати-поле. Но я точно знаю. она нежно полюбила Райша, и вся горечь разрыва досталась Ниалу Он кажется мне человеком, который продолжает любить, даже когда его любовь отвергнута. Может быть, Беке удастся излечить его сердце.
— Только бы при этом он не разбил сердце ей. Райш ведь очень стар. Не болен ли он?
— Я сама задумывалась о его здоровье. Последнее время он на себя не похож. Переговоры даются ему нелегко, без сомнения.
— На его долю выпало немало горестей, — сказал Саабан. — Райш похоронил двух жен; первая была бесплодна, а вторая умерла во время родов, и ребенок не выжил тоже. Теперь Амали беременна. Для кирнари очень тяжело видеть, как страдает его народ, — а клану Акхенди выпали тяжелые времена. Могу себе представить, как много для Райша значит успех переговоров. Мне кажется, Амали просто был нужен человек, которому она могла бы излить душу.
— Я могу сколько угодно испытывать неприязнь к этому человеку, — пробормотал Серегил, когда они с Алеком вернулись в свою комнату, — но о нем все говорят только хорошее.
— Про акхендийского кирнари? — спросил Алек.
— Нет, про Ниала. Заботиться о возлюбленной, которая тебя бросила, — я на такое не был бы способен. Алек самодовольно усмехнулся.
— Вот видишь! Я знал, что ты ошибаешься на его счет.
Амали скорчилась в темноте у окна спальни, изо всех сил сдерживая рыдания: Райш опять метался и стонал во сне. Он отказывался говорить ей, какие кошмары его преследуют, но с каждой ночью они делались все мучительнее. Если Амали будила его, он испуганно вскрикивал, глядя на нее безумными, ничего не видящими глазами.
Амали-а-Яссара знала, что такое страх: ее семье, которую голод выгнал из родных мест, пришлось едва ли не побираться на улицах селений Акхенди. Ниалу удалось на время заставить ее забыть тревоги, но он хотел, чтобы Амали отправилась с ним, чтобы странствовала, как тетбримаш. Именно Райш спас ее, вернул ей уверенность в себе, дал право с гордостью снова надевать сенгаи своего клана. Ее родители и братья получили место за столом кирнари, а сама Амали носила под сердцем его сына. Она чувствовала себя в безопасности, пока не прибыли скаланцы и не принесли надежду на лучшие времена. А теперь ее супруг во сне становился безумцем…
С виноватой дрожью она нащупала в кармане ночного одеяния амулет, который ей передал Ниал для починки. Амулет ему не принадлежал, но для Амали это была ниточка, связывающая ее с Ниалом, предлог снова с ним увидеться. Ее пальцы пробежали по неровным узлам браслета: работа ребенка, но вполне действенная. Рука Ниала коснулась ее ладони, когда он передавал ей амулет в Доме с Колоннами. Амали позволила себе насладиться воспоминанием об этом прикосновении и о других тоже: Ниал гладил ее волосы; руки его обнимали ее, защищая, хотя бы на короткое мгновение, от всех страхов и забот… Ей нужен был не сам рабазиец, а то чувство умиротворенности, которое он всегда ей давал, — и всегда на такое короткое мгновение!
Амали сунула в карман амулет — ее талисман, который поможет, если понадобится, снова обрести эту поддержку. Осушив слезы, она нашла мягкий платок и осторожно вытерла пот со лба своего любимого.
Глава 18. Магиана
Прохладный горный воздух в лицо. Остроконечные пики на фоне безоблачного неба. Еще один перевал — и она на равнине. Магиана закрыла глаза, чтобы полнее ощутить смесь запахов — влажного камня, дикого чабреца и чуть сладковатый — лошадиного пота.
Свобода. Впереди — только бесчисленные дни, посвященные исследованиям…
Магиана очнулась от дремы — перо выпало у нее из руки. Во рту у волшебницы пересохло, от спертого жаркого воздуха в шатре царицы разболелась голова. Сон был таким ярким — на мгновение волна негодования захлестнула волшебницу.
«Я никогда не просила о той жизни, которую теперь веду!»
Магиана подняла перо, заново оточила его и обреченно уселась на свой стул. Слишком долго удавалось ей поддерживать в себе призрачную иллюзию свободы. Магический дар возносил волшебника Орески на недосягаемую высоту — но за все надо расплачиваться, и каждый из них платил определенную цену: в зависимости от собственных талантов.
Теперь и ей представлен счет за те годы свободных скитаний, и вот она сидит в шатре, и единственное, что ей остается, — наблюдать, как лучшая из цариц, Идрилейн, борется со смертью, своим последним противником.
Будучи Идрилейн, она все-таки смогла удержаться на плаву, по крайней мере на время. Отъезда Клиа в Ауренен в какой-то мере дал ей надежду и силы. Весь месяц, прошедший с тех пор, царица отчаянно цеплялась за жизнь и даже немного набрала в весе, когда болезнь, сжигавшая ее легкие, отступила. Большую часть дня Идрилейн находилась в полузабытьи, время от времени приходя в себя и задавая пару вопросов о ходе военных действий и об успехах Клиа; увы, от последней было мучительно мало известий. У царицы не было ни сил, ни желания совершить долгое путешествие в Римини, поэтому она решила остаться здесь, в лагере — теперь уже, по сути, лагере Фории. Как придворная волшебница, Магиана вынуждена была находиться при Идрилейн, прикованная к этому душному шатру, где среди склянок с лекарствами царит тяжелый запах болезни, где умирает старая женщина.
Магиана отогнала греховные мысли. Да, она связана любовью, клятвой, долгом, пока Идрилейн не освободит ее и не освободится сама.
Оставив заснувшую царицу, волшебница вынесла стул и письменные принадлежности наружу. Широко раскинувшийся лагерь купался в обманчиво мягких лучах вечернего солнца. Магиана обмакнула перо в чернила и начала сначала.
«Мой дорогой Теро, вчера пленимарцы прорвали линию фронта с Майсеной в нескольких милях от нашего лагеря. Еще несколько городов на восточном побережье сожжены. Со всех сторон доходят до нас ужасные слухи: половина полка Белых Ястребов погибла за одну ночь, накрытая облаком ядовитых испарений, мертвецы встают из могил и атакуют своих бывших товарищей по оружию, дирмагнос среди бела дня наслал на скаланцев призраков и стену огня. Конечно, часть этих историй — выдумки солдат, но некоторые слухи нам удалось проверить. Мой коллега, Элутеус, собственными глазами видел, как у брода Гришер некромант метал молнии.
Фория уже не может не обращать внимания на подобные известия, но по— прежнему убеждена, что атаки некромантов редки и не имеют особого значения. В какой-то мере она права. После того, как Шлем был уничтожен, некроманты Верховного Владыки недостаточно сильны, чтобы победить нас одной магией, но слухи об их деяниях питают страх наших войск и тем самым ослабляют их.
Впрочем, есть и хорошие новости. Надо отдать должное Фории: она решительный командир, хоть и не сильна в дипломатии, и военачальники доверяют ей. За последнюю неделю ей удалось организовать на восточном фронте успешное наступление в нескольких местах и одержать ряд побед. Передай Клиа, что ее подруга, коммандер Миррини, захватила пятьдесят вражеских лошадей. Это большое достижение, многие кавалеристы лишились своих коней в битвах. Они вынуждены забирать лошадей у окрестных жителей, и это не улучшает отношений с местным населением.
Вчера к нам прибыл третий курьер от Клиа. Фория ничего не сказала, но ее отношение к посольству сестры очевидно. Нельзя ли добиться от лиасидра хоть небольших уступок? Иначе, боюсь, Фория может отозвать вас. С каждой новой потерей присутствие Клиа на поле боя становится все более необходимым».
Магиана поколебалась: некоторые свои мысли она не решалась доверить бумаге, даже в таком письме, как это. Например, тот факт, что она, старейшая из оставшихся в живых магов Орески, опасается переслать послание своему протеже при помощи заклинания: как бы не узнала Фория. Наследная принцесса ничуть не скрывает, что не доверяет волшебникам в целом, а советнице своей матери в особенности. Магиане уже пришлось однажды отчитываться перед принцессой в своих действиях — а ведь она всего лишь по просьбе генерала Армениуса заглянула в магический кристалл. За несколько недель, прошедших со времени назначения Фории главнокомандующей, многое изменилось. Повсюду теперь ее глаза и уши, и, конечно, в первую очередь этот красавчик, капитан Транеус.