Он фыркнул:
— Хорошо вы чувствуете себя или нет, решать мне, молодой человек! Что же касается ответа на ваш вопрос… По правде, я не знаю, что с вами было. На рассвете вас нашел садовник; вы лежали на берегу пруда, весь мокрый и почти без признаков жизни. Садовник позвал слуг, а те перенесли вас в замок и разбудили господина графа и всех нас.
Губы мои невольно дрогнули, а сердце учащенно забилось, однако я ничего не сказал.
Тем временем доктор взял с пола и поставил себе на колени черный кожаный саквояж и, раскрыв, начал озабоченно в нем копаться. Вдруг он поднял голову:
— Вчера вечером вы жаловались на плохое самочувствие, головокружение, слабость, отсутствие аппетита, помните?
— Да.
— А вы, извиняюсь, никогда не страдали падучей, потерей памяти или лунатизмом? Быть может, не сейчас — в детстве?
Я изумился:
— Что вы хотите этим сказать?
Доктор Шварценберг вздохнул:
— Ничего, просто все косвенные симптомы и признаки говорят за то, что вы ночью, в бессознательном состоянии, вышли из замка и, очевидно, плутали по парку, пока не свалились в пруд. Но вот как вы из него выбрались — ума не приложу.
По-моему, следовало хоть немного подпустить туману, и я наивно спросил:
— А я был одет, господин доктор?
Он сокрушенно поскреб свою аккуратную лысину.
— В том-то и дело — на башмаках даже завязаны шнурки. Так значит, вы не страдаете лунатизмом, сударь?
Я пожал плечами:
— Господи, конечно же, нет.
Доктор покачал головой:
— Не спешите с ответом, мой друг, не спешите с ответом… Понимаете, это такой недуг, что зачастую человек, страдающий им, сам не знает, что болен.
— Да нет же! — От волнения я даже вспотел. — Нет! Ну неужели вы полагаете, что можно дожить до тридцати лет и не знать, что ты — лунатик?
Доктор Шварценберг снова озабоченно покачал большой круглой головой:
— Кто знает… кто знает… Медицине известны и не такие случаи. — Он вдруг пристально посмотрел мне в глазa: — Скажите, а может быть, вы увидели сон?
— Сон?!
— Ну да, обыкновенный сон. То есть, конечно же, не обыкновенный, а наоборот — какой-то необычный, странный сон, который подействовал на несколько ослабленный организм — ведь накануне у вас было недомогание — и мозг настолько, что заставил, в бессознательном состоянии, встать с постели, одеться и выйти из замка.
С о н! — билось в моей голове. С о н!..
И тут я почувствовал вдруг, что готов, более того — просто обязан поделиться наконец с этим славным человеком, да к тому же врачом, всем тем, что как тесный ошейник который уже день не дает мне покоя, буравит мозг и выматывает душу… Но ч т о ему сказать? И к а к сказать? Как объяснить этому милому чудаку доктору, что я, так же близко, как его сейчас, видел оборотней и ведьм, странных, страшных, сверхъестественных тварей, которых, исходя из нормальной человеческой логики, на свете просто быть не могло, потому что, если бы они были, всякое существование людей на Земле становилось бы бессмысленным и в лучшем случае жалким, низведенным до прозябания бессильной и беззащитной дичи, которую свирепый охотник-зверь бездушно и методично забивает по мере своей надобности в питье и пище. Как рассказать ему, наконец, о Лорелее?..
— Лорелея… — едва слышно прошептал я, и доктор Шварценберг мгновенно склонился над моей головой:
— Что вы сказали?
И тут меня будто пронзил удар тока, а в глазах снова зарябили тысячи маленьких солнц. До крови закусив губы, я изогнулся в мучительной судороге и застонал.
— Что, что вы сказали?..
И вдруг боль внезапно исчезла; более того, неожиданно я почувствовал, что тело начинает наливаться какой-то новой, доселе не ведомой мне энергией и силой. Слепящая пелена спала с глаз так же моментально, как появилась, и уже в следующий миг я увидел над головой доктора Шварценберга л и ц о. Е ё лицо…
— Вам плохо? — воскликнул маленький доктор. — Повторите, что вы сказали?
Еще миг — и видение исчезло, а я продолжал неподвижно лежать, упиваясь сменившим боль и муку блаженством, хотя, к удивлению своему, не мог, как ни старался, вымолвить ни единого слова.
Доктор озабоченно потер переносицу.
— Вам плохо, — вздохнул он и снова полез в саквояж. — Да-да, вам действительно очень плохо. Ну ничего, не беда, кажется, я знаю, что нужно сделать.
Он порылся в саквояже и извлек оттуда на свет божий блестящую металлическую коробочку со шприцем и маленькую сероватую ампулу.
Я отчаянно замычал и замотал головой.
— Лежите спокойно, — ласково проговорил толстяк. — Сейчас сделаю укол, и все будет хорошо.