Я сидел, не шевелясь, боясь пропустить хоть слово, а садовник, устремив невидящий взгляд куда-то поверх моей головы, продолжал свой рассказ.
— Внезапно зверь почуял, что рядом еще кто-то есть. Он поднял морду и, увидев меня, зарычал, а длинная шерсть на толстом загривке поднялась дыбом от злобы. Мягко, по-кошачьи, он двинулся мне навстречу, все быстрее и быстрее — и тогда, словно очнувшись от дьявольского наважденья, я заорал как бешеный и отчаянно замахал топором.
Зверь резко остановился, и наверное с минуту мы молча смотрели друг на друга. Я, сударь, был уже просто полумертвый от страха, когда это чудище, очевидно передумав нападать, вдруг стремительно прыгнуло в сторону и в тот же миг скрылось в кустах. Только какое-то время спустя ко мне вернулся дар речи, и я стал громко кричать и звать на помощь, пока из замка не прибежали гайдуки старого графа…
— Cтaporo графа? — переспросил я.
— Ну да, ведь это произошло семь лет назад, когда он был еще жив.
— Понятно, и что же потом?
Голубые глаза садовника потемнели.
— Брата перенесли в замок, но помочь несчастному было уже невозможно, и он умер у меня на руках. Гайдуки с собаками побежали в сад, вокруг сновали и суетились люди, граф расспрашивал, как это случилось, и тут… — На лбу садовника выступили мелкие капли пота. — И тут в комнату вошел Карл и уставился на меня своими холодными, рыбьими глазами.
Я поежился, потому что мне тоже уже хорошо был знаком этот немигающий, какой-то неживой взгляд управляющего.
— И что вы сказали графу? — спросил я.
Он ответил не сразу.
— Я… я сказал только, что услышал чей-то крик и, взяв топор, прибежал, когда все было кончено.
"И ты никого не видел?" — спросил граф.
"Нет", — ответил я, а Карл, не спуская с меня глаз, подошел к телу брата и, хладнокровно осмотрев зияющую рану, подтвердил, что это, конечно же, работа волков.
У меня внутри все задрожало, сударь! Я хотел сказать, закричать, что никакие это не волки, что я знаю, кто убил брата… но промолчал, позорно промолчал. Я испугался, поймите меня, ведь Карл стоял рядом…
Он махнул рукой и опустил голову.
Я, вздохнув, положил руку ему на плечо.
— Но как же вы все-таки… Простите за прямоту, но почему же вы до сих пор еще живы?
Он грустно усмехнулся:
— Я тоже задаю иногда себе этот вопрос.
— Выходит, Карл оставил вас в покое? — не унимался я.
Садовник передернул плечами.
— Как сказать. Просто мне повезло, что в замке в тот вечер случайно оказался Ян. Мы проговорили до рассвета, и вот тогда-то я узнал…
— Что?
— Ничего. Ради бога, не обижайтесь, сударь, но не могу я говорить обо всем. Если Ян захочет, он сам скажет, а я-то многого и не знаю.
— Но он вам чем-то помог?
— Да.
— Дал какую-то защиту от убуров?
Садовник вздрогнул:
— Откуда вы знаете это слово?
Я улыбнулся:
— От Яна, так что можете мне доверять.
Он замотал головой:
— Нет-нет, не имею права, поймите, сударь!
— Ладно, — сказал я, — нет так нет. Но хоть убей, не могу поверить, что за все эти прошедшие годы Карл не сделал ни одной попытки уничтожить вас. Ведь он же прекрасно понимает, что вам известна его тайна.
Садовник сдавил трубку в руке с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Понимает. Но ему понятно еще и другое… Нет! — ударил он кулаком по колену. — Я не могу сейчас говорить больше, сударь, не пытайте! Когда увидитесь с Яном, все, что нужно, он скажет сам.
Я недоверчиво прищурился:
— А скажет ли?
— Скажет, — уверенно произнес садовник. — Он говорил мне, что вы — н а ш…
— Гм-м… благодарю за доверие, — пробормотал я и поднялся. — Так значит, я буду рассчитывать на скорую встречу с ним?
Садовник тоже отставил свой табурет.
— Конечно, не сомневайтесь. Обещаю, что к вечеру Ян будет в замке.
Я шагнул к двери, однако тут же остановился.
— Последний вопрос, друг мой?
Садовник вежливо, но с достоинством поклонился.
— Прошу, господин.
Несколько мгновений я медлил и вдруг, неожиданно для самого себя резко, спросил:
— Скажите, почему вы все-таки остались в замке? Почему не ушли подальше от этих проклятых мест еще тогда, семь лет назад?
Какое-то время садовник молча смотрел мне в глаза.
— Вы спрашиваете, почему я остался? — проговорил наконец он. — На то есть две причины, сударь. Во-первых, мне некуда идти, понимаете?
— А во-вторых?
Он побледнел.
— Мы ждем назначенного часа, господин. И час этот уже близок.
Больше я ничего не сказал, повернулся и пошел к двери.