— Да, и не забудьте спустить собак.
— Собаки спущены еще с вечера, ваша светлость. Правда, не все.
— А теперь спустить всех, ясно?
Гайдуки вновь склонили головы.
— Любезный друг, — граф взял меня под руку. — Прошу простить за это ужасное испытание, которое свалилось на вас по моей, хотя бы и косвенной, вине. Завтра, я уверен, все выяснится и злоумышленники будет найдены. Кстати, ведь можно же и вызвать полицию!
— Нет-нет, — сказал я, — это лишнее. Думаю, разберемся сами.
— Как пожелаете. — Граф сделал знак дворецкому. — Нашему гостю эта комната больше не понадобится. Завтра приготовьте другую, а остаток ночи он проведет в моей. Постелите на диване.
Дворецкий, отвесив церемонный поклон, что совершенно не вязалось с его смешным ночным колпаком, поспешно удалился.
— Вас не слишком удручает перспектива спать на диване? — спросил граф.
Я ответил, что не слишком, вот только надо снова зарядить револьвер.
Взгляд графа стал вдруг жестким. Он как-то странно посмотрел на меня и тихо сказал:
— Не надо.
Я, уже второй раз за эту ночь, улегся и натянул одеяло до самого подбородка. Мой друг погасил свет, зашторил окна, и мы остались в полной темноте.
Наверное, минуты три мы оба молчали. Я уже решил было, что граф уснул, как вдруг с противоположной стороны комнаты донесся голос:
— А ведь признайтесь, сейчас вы лежите и думаете: зачем он меня позвал?
Я признался, уточнив, впрочем, что думаю не только об этом.
Граф помолчал.
— Да-да, понимаю, что все выглядит странно. Я пишу вам, убедительно прошу приехать, вы приезжаете и — ломаете себе голову: зачем? — Он снова на мгновение умолк, а потом продолжил: — Знаете, я не хотел говорить сегодня о… скажем так, не слишком приятных вещах, но последние события, особенно же случившиеся с вами, все равно, если и не разъяснили вам кое-что, то уж наверняка, — граф грустно улыбнулся, — несколько ввели в не очень-то веселую атмосферу нашей здешней жизни.
Вот с этим я был полностью согласен и сказал, что да, ввели, и даже не несколько, а гораздо глубже, нежели я мог когда-либо предположить в самых дерзких своих мечтах. Но все-таки хотелось бы узнать, что конкретно тревожит моего друга и для чего именно он просил меня приехать в Волчий замок.
— Курить хотите? — неожиданно спросил он.
Я отказался, а он закурил, и теперь я видел не только темный силуэт в глубине спальни, но и маленький красный огонек папиросы, освещавший бледное лицо графа, когда он затягивался крепким ароматным дымом.
— Что меня тревожит? — медленно повторил он мой вопрос.
— Да, что?
Он вздохнул:
— А вот на это, не удивляйтесь, боюсь, я не сумею дать достаточно вразумительного ответа. Понимаете, меня тревожит сейчас все, и в то же время не могу сказать определенно: вот это и вот это.
— Ну а если все-таки попытаться?
Он привстал на локте и стряхнул пепел.
— Возможно, я не слишком ясно выражаю свои мысли, но я действительно не могу сказать, что боюсь того-то или того-то. Нет, я не боюсь ничего — и в то же время — всего.
Я почувствовал, что голос графа дрожит.
— Вот смотрите, — на мгновение он запнулся. — Вот смотрите, что произошло за один только нынешний день. По дороге в замок на вас напали волки, волками же был ранен мой управляющий, и, наконец, — это дичайшее покушение.
Я опять вспомнил вилы и тоже невольно передернул плечами.
— И ведь все это случилось за каких-нибудь три-четыре последних часа! — воскликнул граф. — А утром ни с того ни с сего захромала моя лучшая кобыла, чуть позже мои собаки чуть не разорвали местного бочара, и уже под вечер тяжелое бревно сломало ногу одному из приходящих работников.
— Но послушайте, — возразил я. — Могло же произойти простое совпадение. Ну так вот уж сложилось, что все эти неприятные происшествия свалились на вас — хотя, впрочем, не только на вас — в один день!
Он невесело усмехнулся:
— О, если бы в один… Нет, дорогой друг, дело гораздо хуже. Вы знаете, я человек трезвый, смотрю на вещи достаточно рассудительно и вовсе не склонен прибегать в объяснениях того либо иного случая к иррациональным причинам, но… Поверьте: и вчера, и позавчера, и неделю, и месяц назад в моих владениях что-нибудь да происходило. И, как правило, неприятное — от чьей-либо внезапной смерти до самой банальной потравы. И будьте уверены: завтра тоже что-то произойдет.
— Но что?!
— Если б я знал! Но произойдет обязательно…
Он потушил папиросу.
— И теперь вы думаете… — начал было я.
— Ни черта я не думаю! — огрызнулся он, но тут же взял себя в руки. — Простите, бога ради, порой я уже не в силах владеть собой. И все из-за этой бесовщины, этих постоянных ужасных мыслей — что-то еще будет завтра?..