— Эх, Елена Викторовна, если бы мог… Однако… чтобы, так сказать, реабилитировать астрологию… ваш психологический портрет — каким он мне представляется исходя из вашего гороскопа — хотите? Разумеется — пока я глубоко не проанализировал вашу карту — достаточно схематичный портрет?
— Хочу, Лев Иванович. Было бы очень интересно. Но только… мы же с вами разговариваем, наверное, больше часа. И за это время без всякой астрологии и психологии можно очень даже неплохо понять человека! Особенно — если задаёшь ему разные вопросы.
— Можно, Елена Викторовна. Тем более, если, как у вас, восходит Скорпион. Или, как у меня, Рыбы. Но это же как раз и говорит о природном психологическом даре. Так что — «без всякой психологии» — не совсем верно.
— Лев Иванович, а это — всегда? Ну, когда восходят эти знаки? Скорпион или Рыбы? То у человека есть природные психологические способности? Даже… и у мужчины?
— Представьте себе, Елена Викторовна, даже и у мужчины. В меньшей, конечно, степени, чем у женщины, но… — то, что госпожа Караваева начала «кусаться», Лев Иванович записал себе в плюс: сумел, стало быть, несмотря на похмелье, растормошить клиентку, — мужчины всё-таки тоже люди. И начисто отнимать у них способности к психологии — я бы вам не советовал. Можно ведь и обжечься. В частности — с Андреем. При его, если верно время рождения, очень сильных восьмом и двенадцатом домах. Да, сейчас у него этот дар — всё-таки, ещё шестнадцать! — скорее всего не развит, но…
— Правильно, Лев Иванович! Бить дуру-бабу некому! Схлопотала от вас по делу. Спасибо, что называется, за науку. Но всё-таки, Лев Иванович, про Скорпион и Рыбы?.. вы не ответили… а мне интересно, правда.
— Считается, Елена Викторовна. Но только — в качестве одного из многих возможных показателей. У вас, например, исходя из радикальной карты, должны быть неплохие психологические способности… весьма неплохие… но… чтобы конкретнее… необходим тщательный анализ… особенно — карт гармоник… погодите-ка… да! В девятой гармонике Плутон у вас соединяется с Солнцем и Луной — а это уже серьёзно… во всяком случае, ваши самообвинения — бить, дескать, некому… нет! Необходим тщательный анализ! А пока, Елена Викторовна, на основании только натальной карты… и только того, что сразу бросается в глаза. У вас, вероятно, иногда случаются мгновенные психологические прозрения? Причём — неожиданно для вас? Ну, знаете, когда вы будто бы не особенно думаете о каком-нибудь человеке, и вдруг, словно при вспышке молнии, вам начинает казаться, что он полностью открылся? Что вы увидели его насквозь? До самых глубин?
— Лев Иванович, а это — как?! Ведь из нашего разговора вы этого не могли узнать? Ведь я вам — ничего такого…
— Так, значит, Елена Викторовна, подобные прозрения у вас случаются?
— Да, Лев Иванович! И именно так, как вы сказали: мгновенно и неожиданно! Правда — нечасто. Но… как бы это… очень вовремя! Первый раз подобное было с учителем физкультуры — ещё в седьмом классе. Учителя, вы знаете, в основном женщины, а тут — мужчина. Молодой, красивый — к нам в школу пришёл сразу же после института. Мастер спорта. Ну, и все наши девчонки от него без ума, конечно. Я дурочка — тоже. Записалась в лыжную секцию — занятия, тренировки: выкладывалась «от» и «до». Обратить чтобы его внимание — на себя, значит. И действительно… обратила! На зимних каникулах он меня пригасил на сборы. На тренировочную базу, которая находилась на территории пионерлагеря. Не только меня, естественно — ещё шесть или семь девчонок. Но они все постарше — из девятых-десятых классов… И, знаете, Лев Иванович… ни у кого! Не возникло никаких задних мыслей. Не только у самих девчонок, но и ух родителей. Хотя… конечно… большинству родителей дело до нас было маленькое! Все заняты, все работают, а отцы, у кого они есть, сплошь алкоголики. А тут: от школы, на всём готовом, на десять дней — кто бы чего подумал… А там, Лев Иванович, мне после девчонки рассказывали, такое творилось! Как говорится, тушите свет! Содом и Гоморра! Этот гад учитель сговорился с кем-то из комсомольских деятелей — а у тех козлов в милиции все свои! Ну, и девчонкам, которые попробовали вякать, быстренько рты заткнули. Да и, по правде, охотниц нашлось немного. И стыдно, и… Ирку дурочку, которая пожаловалась дома, пьяный отец так отметелил — неделю, наверное, в школе не показывалась, пока не сошли синяки с лица: мол, сама проститутка. Но всё равно — какая-то огласка вышла: физкультурника нашего месяца через два забрали — в райком комсомола, инструктором по чему-то там. Кажется — по идеологии… Так вот, Лев Иванович, возвращаясь к моим способностям — за день до выезда! Тридцатого декабря. Собрал нас учитель — ну, по поводу, чего брать с собой: мыло там, трико, щётку, пасту. А я, значит, пялюсь на него влюблёнными глазами, ловлю каждое слово — и вдруг! Точно — как вы сказали! Будто насквозь увидела. И ведь — девчонка девчонкой! — понять ничего не поняла, а только почувствовала. Что он не душка-учитель, а мерзкое злое животное. Вроде громадного паука. А я, значит, муха… Ну, и притворилась, что заболела. А может — не совсем притворилась. Когда пришла домой — болела голова, саднило горло и, кажется, поднялась температура. Мамка ещё пожалела, что из-за дурацкой простуды у меня сорвалась такая увлекательная поездка. Знала бы она, какие «развлечения» ожидали меня в этом лагере! Ну, и ещё несколько раз было подобное. Тоже внезапно. И тоже — по делу. Конечно, не так, как в школе, но… Лев Иванович! Пожалуйста — только честно! — Алка вам ничего не рассказывала? Она ведь о моих «озарениях» знает. Не всё, конечно, но то, что они случаются… да нет… с какой стати… Лев Иванович, простите, что я вам ляпнула так, не подумав.