— Какое же, Лев Иванович, «своё»? Андрей — он ведь и школы ещё не кончил…
— Вот именно, Елена Викторовна! Знаете присказку: моё — моё и твоё — моё? Так вот, будь вы обыкновенной львицей, то есть просто огромной кошкой, то рассматривали бы Андрея всего лишь как лакомую большую мышь!
— Ну, знаете ли, Лев Иванович, это не лезет ни в какие ворота! Это современная молодёжь, может быть, такая! А я росла ещё при советской власти… и пионеркой была, и комсомолкой…
— Эх, Елена Викторовна, если бы всё обстояло так просто… Если бы власть, строй или общественные организации определяли сознание. Да в девятнадцатом веке существовали такие иллюзии… Которые в двадцатом, когда их попытались реализовывать, обернулись совершенно невообразимыми кошмарами. Абсолютным государственным терроризмом. Да взять хотя бы вашего негодяя-учителя… он ведь тоже — наверняка был и пионером, и комсомольцем. А его «высокие» покровители — ну, которые из райкома и из милиции? Они к нам что, с Луны прилетели что ли? Поизнасиловали школьниц — и никаких проблем: ибо они «ум, честь и совесть нашей эпохи». Ведь их мораль, если это можно назвать моралью: всё, что могу ухватить зубами, не получив по зубам, моё… Нет, Елена Викторовна, вы — нет… если хотя бы немного озабочены судьбой Андрея… а вы — озабочены…
— Ну, Лев Иванович, — не знаю… А почему вы всё-таки решили, что я к вам обратилась не из-за колдовства? Ну — испугавшись Милкиных угроз?.. хотя, как астролог, конечно…
— И как психолог, Елена Викторовна. Однако — не сразу. По началу нашего разговора, можете смеяться над моей слепотой, подумал, что именно — из-за колдовства. Убоявшись какой-нибудь заслуженной Бабы-Яги. Так сказать, с трёхсотлетним стажем. Впрочем, Елена Викторовна, мы, кажется, начинаем повторяться… Так вот, возвращаясь к Андрею… боюсь, Елена Викторовна, что сегодня ничего вам посоветовать не смогу. А поскольку в вашем случае время действительно не терпит — давайте завтра? Вечером? Часиков где-нибудь в семь, в восемь?.. Я тогда отложу все консультации и займусь только вашими гороскопами. Думаю, что к этому времени смогу получить нужное представление об Андрее. Понять — к чему он стремится…
— Лев Иванович, огромное вам спасибо! Я, конечно, всё компенсирую. Ну, то — что вы потеряете на других клиентах. Ибо время — действительно! Ведь Милка — стерва! — Андрюшеньку каждый день клюёт.
Удачно, по его мнению, завершив непростой разговор с посетительницей, Окаёмов проводил Елену Викторовну до лифта и, вернувшись на кухню, успел до возвещающего о появлении новой клиентки сигнала по домофону выпить бутылку холодного «Жигулёвского». И, слава Юпитеру, полегчало! Вообще-то основным управителем окаёмовской карты являлся Нептун, но Лев Иванович не без основания полагал, что, опохмеляясь, следует доверяться только Юпитеру — главному управителю его Медиума Цели. Вот когда требуется «разрядка» — хорошенечко, то есть, назюзюкаться — другое дело: в этом случае незаменим именно Нептун. С его иллюзиями, обманами, а главное — любовью ко всему человечеству. Ибо, сладко отравляя сознание, все мрачные мерзости нашего земного мира нептунианский туман не просто скрадывает, а как бы упраздняет вообще. Конечно — на короткое время, но и за это ему большое спасибо.
Юпитер на этот раз Окаёмова не подвёл: две следующие клиентки оказались обыкновенными скучающими «барынями» при недавно разбогатевших мужьях, и Льву Ивановичу, имеющему хорошо подвешенный язык, не составило большого труда «запудрить мозги» ровно на 150 долларов каждой из них — что, учитывая доходы их мужей и неумеренный энтузиазм самих посетительниц, следует признать вполне божеской таксой.
2
Около половины восьмого вечера, освободившись от последней из визитёрш, Лев Иванович почувствовал, что может и, главное, хочет поесть, как следует: мяса, салата, супа, а не, как днём, бутербродов с кофе, которые и то — ему не без усилий пришлось запихивать в себя.
Мария Сергеевна должна была возвратиться в восемь, и Окаёмов, сибаритствуя за бутылкой холодного пива, на миг подумал, а не подождать ли ему жену, но тут же и передумал: даже если у Марии Сергеевны нет сегодня никакого официального поста, то один вид её постного, словно бы осуждающего грех чревоугодия лица способен лишить аппетита даже двадцатилетнего студента, а не то что пожилого астролога.
Достав из холодильника приготовленные женой зелёные щи и два толстых ломтя жареной свинины, — а в этом отношении Марии Сергеевне следовало отдать должное: сама питаясь невкусно и скудно, так сказать, умерщвляя плоть, для мужа она готовила выше всяких похвал — Окаёмов поставил щи на газ, а свинину в духовку, и пока они подогревались сделал себе салат из свежего огурца и редиски. Попутно, не удержавшись, — благо, вставные челюсти теперь позволяли это! — разрезал пополам несколько крупных редисин, намазал половинки сливочным маслом, посолил их и (во славу отечественного протезирования) захрустел рыночным поздевесенним овощем. Тем временем, чего допускать не следовало, закипели щи, Лев Иванович потушил конфорку, очистил и накрошил яйцо, вылил в тарелку щавелево-шпинатно-картофельное варево, густо посыпал его укропом, положил ложку сметаны, и пока сей кулинарный шедевр остывал до положенных шестидесяти пяти градусов, доел разрезанную редиску и допил остававшееся в бутылке пиво.