В своём душевном смятении Мария Сергеевна не заметила, что просьбу к Богу, избавить её от язвящего душу разума, она мысленно высказывает в форме молитвы, стоя на коленях перед иконой Владычицы — стало быть, преодолев уронившую её на койку внезапную телесную слабость.
И эта молитва была услышана: в голове у Марии Сергеевны зазвучал исполненный мягкой укоризны ответ Пречистой Девы.
— Машенька, что ты! Сетовать на дарованный Богом ум — как можно?
— Но Ты же, Пречистая Дева, видишь, до каких греховных соблазнов меня довёл мой ум?
Мария Сергеевна вступила в возможный только в воображении диалог с Богородицей. Хотя сама женщина ни тогда, ни после ни на секунду не усомнилась, что этот диалог состоялся в действительности.
— Ведь стоило только без каких-нибудь задних мыслей подумать о своём Лёвушке как об озорнике-мальчишке — и… и… Лукавый сразу же тут как тут! А после, после… отец Никодим оказывается вдруг психиатром Извековым! Богопротивная Епитимья! Но главное… Ты, Дева Мария! Ты — заодно с ними? За греховные любострастные игры с мужем пообещав мне ребёнка! Прости, Пречистая Дева, прости! Но ведь Лёвушка… он…
— Боишься, Машенька — да? Что уйдёт к другой?
— Да, пречистая Дева, да! Разлюбит… если уже не разлюбил? И уйдёт! Уйдёт! Особенно — если на него позарится какая-нибудь красивая молодая тварь!
— «Тварь» — Машенька? Нехорошо! Ведь тварь — от Творения! От содеянного Богом! А ты это произносишь, как бранное слово! Очень нехорошо!
— Прости, прости, Пречистая Дева! Но Лёвушка… ведь уйдёт, уйдёт?
— Может, Машенька, и уйдёт… Пятидесятилетний — ещё не старый, но уже очень немолодой мужчина — это, знаешь…
— Но, Пречистая Дева, ведь Ты же Сама обещала мне…
— Что обещала, Машенька?
— Ну, будто если я непотребным образом покатаюсь на спине у голого Льва, то смогу родить от него ребёнка?..
— Родить, Машенька, сможешь, а вот сможешь ли покататься… не упущено ли безвозвратно время для эротических игр со Львом… захочет ли он разжигать по новой погасшую, а вернее, погашенную тобою страсть?..
— Но ведь Ты, пречистая Дева, знаешь?! — почти в отчаянии воскликнула Мария Сергеевна. — Останется Лев со мною или — уйдёт? И потом… — выведенная из себя уклончивыми, ничего, в сущности, ей прямо не обещающими ответами Богородицы, женщина решилась на исключительную дерзость, — ведь любострастие — оно же от сатаны! И вдруг Ты — Чистая и Непорочная! — советуешь мне такое…
— Эх, Машенька… до чего же ещё наивны ваши представления о непорочности! Совершенно ещё дикарские! Когда в вашем сознании физическое с духовным соединяется самым что ни на есть примитивным образом… между тем, как Мой Сын… нет, Машенька, не укоряю… не только ты но и все ваши, Ему посвящённые Церкви, пока ещё очень мало смогли вместить Моего Сына… и в основном — то, чему Он учил как Сын Человеческий… Сын своего народа и своего времени… то же, что Он говорил вам как Сын Божий… в Нагорной Проповеди… и, особенно, заповедав любить друг друга… вот и подумай, Машенька, твои эротические фантазии — разумеется, если Лев согласится с ними — насколько они противоречат главной заповеди Моего Сына?