— Ай-яй-яй, Лев Иванович! Под сумасшедшего, значит, косить намерены! Что ж, попробуйте! Только, заранее предупреждаю, ничего у вас из этого не получится! Пожалеете, Лев Иванович, ох, пожалеете!
И допрос, не удовлетворивший ни одну из сторон, на этом закончился.
В «своей» уже обжитой камере Окаёмову, едва он присел на нары, вдруг пришло в голову: а почему, собственно — в воскресенье? Его взялся допрашивать капитан милиции? Это ведь не оперативная работа — не слежка, не задержание — ведь он, Окаёмов, уже сидит? Ну и сидел бы себе до понедельника — «маринуясь», так сказать, в одиночке?.. нет, всё в этом деле явно нечисто! Следователь явно рассчитывал чего-то от него добиться именно в воскресенье! Чего? Ведь на то, что, испугавшись большого срока и поймавшись на лживые посулы, пятидесятилетний мужик, подобно мальчишке-школьнику, оговорит приятеля, капитан Праворуков вряд ли мог рассчитывать всерьёз?.. да и не очень-то они им нужны… его, обвиняющие себя и друзей, показания… насторожил какую-нибудь каверзную ловушку? Вполне возможно! Однако — какую?..
Лев Иванович стал вспоминать допрос, попутно поругивая себя за робость и неуверенность, но ничего опасно потаённого в вопросах следователя так и не вспомнил — придя в заключение к утешительному выводу, что как бы он там ни мямлил, а в конечно счёте, не подписав протокол, поступил очень правильно. Конечно, следствие прекрасно обойдётся и без его подписи — и тем не менее… не вешай носа, астролог! Жизнь продолжается — не правда ли?
Неизвестно, насколько (для поддержания духа) Льву Ивановичу хватило бы этих самоободряющих заклинаний — скорее всего, не надолго — но… явился влиятельный незнакомец и всё изменилось будто по волшебству!
Впрочем, незнакомец влиятельный относительно — следователь по особо важным делам майор Брызгалов — а волшебство тоже: в достаточно ограниченных пределах — в замкнутом пространстве Зареченского отделения милиции. Зато — волшебство хоть и скромное, но без обмана: из одиночного «бокса» Окаёмов был немедленно переведён в относительно просторную камеру, в которой содержались его друзья. И первое, что бросилось в глаза астрологу, это бодро сидящий на нижней полке двухэтажных нар Илья Благовестов. Которому, назвавшийся доктором Константином Эрнстовичем, тёмноволосый улыбающийся мужчина тщательно бинтовал грудь. При этом, многословно разговаривая.
— Скорее всего, трещина, ничего серьёзного, знаете, Софья Никитична хороший специалист, если бы Геннадий Ильич не попросил осмотреть лично, я бы до завтра, то есть до рентгена, не стал менять её повязку…
Майор Брызгалов, кроме того, что принёс много вкусной еды и две двухлитровых упаковки апельсинового сока, прихватил с собой также бутылку водки, которую, разлив по пластиковым стаканчикам, они — сам майор, Лев, Пётр и врач — быстренько оприходовали: задержанным в отделении всё-таки не рекомендуется, так что — давайте в темпе.
После чего, заверив, что завтра с утра их обязательно освободят, — сегодня, к сожалению, не получится, нет никого из начальства, а допрашивавший Окаёмова капитан Праворуков не имеет никакого отношения к Зареченскому отделению, будучи следователем прокуратуры и правой рукой (ха-ха-ха) по всяким сомнительным делам того самого прокурора Люмбаго, которым запугивал астролога, — Геннадий Ильич вкратце рассказал друзьям о кое-каких результатах своего частного расследования. Сняв наконец-то тяжёлый камень с души Льва Ивановича: действительно — не несчастный случай, действительно, ударив по голове киянкой, Алексея Гневицкого убил спившийся уголовник: а вот насколько предумышленно — он Брызгалов пока не берётся судить. Надо собрать ещё кое-какие доказательства, и завтра к вечеру… конечно, если Лев Иванович захочет… ведь убит его лучший друг, а совершивший это злодейство мерзавец получит максимум десять лет… и поскольку это расследование не официальное, а частное…
— Искушаете, Геннадий Ильич? — преодолев мгновенно возникший сильнейший соблазн, астролог отверг это слегка завуалированное предложение внесудебной расправы. — Оно, конечно, соблазнительно набить морду этому гаду… только — зачем?.. уж наверняка его зверски избивали не один раз… а убить — ни сам, ни тем более кого-то наняв — я, как вы понимаете, не смогу… всё же — из «гнилой» интеллигенции… так что — пусть посидит голубчик… хотелось бы, конечно — подольше… но и десять лет — тоже срок… даже при условии — что просидит он не больше пяти… задерживайте, Геннадий Ильич! Как только соберёте нужные доказательства… и за ваш труд я, знаете…