Обретя Татьяну, Лев Иванович на удивление легко отказался от некоторых укоренившихся, весьма неполезных привычек — в первую очередь, от злоупотребления алкоголем — и около четырёх часов пополудни без сожаления покинул только-только набирающую обороты поминальную трапезу. Кроме Танечки, с ним также ушли Илья, Пётр и Павел: нет, нет, более чем достаточно! помянули — и будет! не всем, знаете, водку можно употреблять всегда и в любых количествах! иным иногда невредно и воздержаться!
Погрузив в «закреплённый» за ними хлопушинский «джип» «Распятие» — а нечаянно, по общему приговору друзей Гневицкого, сделавшись его владельцем, Лев Иванович уже ни на минуту не мог расстаться с бесценным сокровищем, несмотря на предостережение суеверной Наталии, (а вам не страшно? ведь Валентина повесилась в метре от этой скульптуры? лицом к лицу! да и сам Алексей! погиб — едва изваяв Его!) — Окаёмов, попрощавшись с севшими в другой «джип» Павлом, Петром и Ильёй, устроился по середине заднего сиденья: имея справа от себя дарованную небом возлюбленную, а слева — вдохновением и талантом друга перенесённый на землю Свет.
От Танечки — переодевшись и чуть-чуть отдохнув — астролог и артистка поехали в театр: всё на том же, Виктором Евгеньевичем закреплённом за Окаёмовым «джипе» — они хотели идти пешком, но, похоже, Хлопушин всерьёз опасался новых провокаций, и выделенный им охранник-водитель настойчиво усадил Льва и Татьяну в автомобиль.
В театре Окаёмов был опять препровождён в пустующую «губернаторскую» ложу, где, откинувшись на спинку кресла, гадал в ожидании спектакля: сегодня, по трезвому — а на поминках он (в общей сложности) выпил не больше трёхсот граммов водки — Танечкина игра покажется ему столь же превосходной, как в первый раз? Сейчас — когда на обретённую им женщину он может смотреть только сквозь волшебную призму своей любви?
Действительность превзошла все ожидания астролога: с момента своего появления на сцене, когда, освободившись от свёртков и пакетов, Танечка (Нора) произнесла, обращаясь к служанке, — хорошенько припрячь ёлку, Елене, — воздух в зрительном зале насытился предгрозовым электричеством. Дальше — больше. Искусственная весёлость Норы в её первом разговоре с мужем будто бы приоткрыла… что?.. Захваченный Танечкиной игрой астролог почувствовал, что нечто гораздо большее, чем следовало непосредственно из сюжета ибсеновской драмы. Даже большее, чем прозрение гениальным норвежцем скрытых в «благополучном» девятнадцатом столетии грядущих духовно-нравственно-социальных катастроф. Нечто такое… чему Окаёмов не мог найти места ни в какой человеческой классификации… нечто… роднящее сегодняшнюю Танечкину игру с последними произведениями Алексея Гневицкого?! С «Портретом историка», «Цыганкой», «Распятием» и, вероятно, со знакомой лишь по чужим словам, погибшей «Фантасмагорией»? То есть, если суммировать разрозненные восторги астролога, главным сегодня на сцене было не то, что играла Татьяна Негода, а то, чего она не играла. Те линии и краски, которых будто бы и нет в ибсеновской пьесе — ни в сюжете, ни в словах героев, ни в авторских ремарках — но которые, возникая в воображении зрителя, помогают ему (пусть на мгновение!) соприкоснуться с иной реальностью.
После спектакля Лев Иванович, словно загипнотизированный, не двигаясь и ничего не соображая, сидел в опустевшем зале до того, пока из этого умственно-физического оцепенения его не вывел вопрос пришедшего вместе с Танечкой режиссёра Глеба Андреевича Подзаборникова.
— И не стыдно вам, Лев Иванович, увозить в Москву такую актрису?
— Стыдно, Глеб Андреевич, — отвечая, астролог вспомнил об «овенской», не терпящей проволочек (в понедельник только надумали — и надо же? Танечка уже успела переговорить с режиссёром! когда?) решительности своей возлюбленной. — И более… я ведь предложил Татьяне Игоревне переехать в Великореченск… но сама Танечка — нет… Танечка — категорически против…
— Знаю, Лев Иванович. Татьяна Игоревна мне вчера подробно обо всём рассказала. Днём — на репетиции. Вечером-то мы не играли… И я ей пообещал после следующего спектакля дать своё, так сказать, благословение.
— Почему, Глеб Андреевич? Ведь сегодня она так гениально играла?