Рони Ротэр
Луна Вечности
Глава 1
Женщин было двенадцать. Нестройной шеренгой стояли они перед евнухом. Их колени явственно дрожали, а руки то и дело норовили скользнуть вверх по телу в намерении прикрыть наготу. Ни одна из них не была той, из-за которой стоило бы тащиться на Рыночный остров в столь скверную погоду — слишком тощие, или слишком коренастые, или слишком рослые, или слишком маленькие. Всё слишком. И все старые.
Падхар перевел угрюмый взгляд на главу отборщиков, стиснул пухлыми пальцами подлокотники кресла, в котором сидел.
— Ты известил меня, что имеется хороший товар. Что за дрянь вы сюда приволокли? На что мне эти тюленихи? Разве в мире больше не рождаются девчонки, что вы наловили старух?
Круглые щеки королевского евнуха недовольно затряслись, когда он принялся выкарабкиваться из кресла.
— Панжавар Падхар, — укоризненно преградил ему дорогу отборщик. — Какие же они старухи? Вот этой, — он кивнул в сторону темноволосой девушки с выпирающими ребрами и угловатыми плечами, — всего тринадцать!
— Ай-й, — досадливо скривился евнух, подходя к девушке. — Какие тринадцать? Я уверен, ей не меньше пятнадцати.
Падхар повернул рабыню к себе спиной, придирчиво оглядел, развернул лицом, и, стиснув ей щеки, заставил открыть рот, чтобы оценить зубы. Отёр ладонь об обивку кресла, из которого только что поднялся.
— Эй, ты! Сколько тебе лет?
Девушка отшатнулась, бросив испуганный взгляд на отборщика. Тот выкрикнул ей в лицо несколько слов на васпе, и, услышав робкий шепот, обернулся к евнуху.
— Я же говорю — ей тринадцать.
Падхар скривился, махнул ладонью и направился к выходу.
— Ай-й. У неё родинки по всему телу. И два кривых зуба. В следующий раз не нужно беспокоить меня по такому ничтожному поводу.
Обменявшись досадливыми взглядами, отборщики обиженно уставились в спину уходящему блюстителю королевского гарема.
Из-за бушевавшей над архипелагом непогоды в тавернах Рыночного острова было немноголюдно. Тем меньше вероятность наткнуться на дворцовых закупщиков, которых рыбой не корми — дай почесать языками, что чиновник его ранга снисходит до питейных заведений для черни. И Падхар позволил себе слегка расслабиться — поужинать не в солидном Устричном доме Большого рынка, а в скромном заведении Малого рынка, где недурственно варили лапшу. И орехи там всегда были свежими.
Под темным плащом розово-голубая хламида королевского евнуха была не видна. Падхар пробрел в наименее освещенный уголок трапезного зала, протиснулся за стол, покрытый потертой тростниковой циновкой. Возвращаться во дворец ему сейчас не хотелось — слишком неспокойно было море. Да и не только сейчас…. Вообще не хотелось возвращаться туда. Он давно уже устал от своей службы. Гарем Дербетана увеличивался, а места больше не становилось. Последний скандал, когда часть покоев тридцать седьмой наложницы отдали новой любимице повелителя, стоил Падхару немало нервов. Лунный остров велик, но и у него есть берега. А сластолюбие владыки поистине не имеет пределов.
Толстяк вздохнул. Сложив ладони на круглом животе и подергивая большим пальцем правой руки, с грустной завистью взглянул на шумную компанию перевозчиков-лодочников поодаль. Как ему хотелось быть таким же свободным, не обремененным властью и обязательствами. Править лодкой, перевозить людей с одного острова на другой, иметь свой дом, семью… В душе Падхара шевельнулась старая обида. Его, сына королевского кормчего, оскопили вместе с тремя десятками мальчиков из знатных семей. И отец в числе других глав семейств, пав ниц, благодарил владыку Дербетана за оказанную честь, отдавая младшего сына на службу. Да, Падхар превзошел отца положением, стал гордостью семьи, но утратил с ней всякую связь.
В сумрак уголка скользнула рабыня, склонилась к Падхару, выслушала заказ и исчезла в потоке света, источаемого сальными светильниками. Вскоре на столе появилась чаша с жирной лапшой и поднос с рубленой тюлениной. Падхар потянул носом, недовольно дернул щекой — недодержали мясо, паршивцы. Как минимум, недели ему не хватило, не успело настояться. Венцом заказа стали две глубокие корзинки: в одной высилась пирамида крупных богрумских орехов, в другой на увесистом плоском камне стояла широкая солонка с сыроватой мелкой темной солью, а рядом лежал сложенный кусок холста.
Выуживая расщепленной палочкой из крепкого рыбного бульона тонкие полосы лапши и водорослей, Падхар с хлюпаньем всасывал их, скользя взглядом по залу. Внимание евнуха привлекли двое чужаков за столом в центре зала, под самым светильником. Первый — беловолосый с бесцветными, как рыбья чешуя, глазами, похоже, знатная персона. Движения размеренны и полны достоинства. Другой, длинноносый, с черными волосами и кривоватой ухмылкой, скорее всего слуга, хоть одет не менее богато. Взгляд, взгляд всегда выдает. Стол перед ними был еще пуст, а чужаки, выслушав разносчицу, нерешительно переглянулись. Беловолосый пожал плечами, оглядел полупустой зал. Взгляд остановился на евнухе. Оценив аппетит, с которым тот ел, беловолосый указал на его стол и показал рабыне два пальца.