— Панжавар Падхар, — осмелился подать голос лодочник. — Не опоздать бы! На рассвете ведь запрут все ворота!
Подражая евнуху, Астид отмахнулся и раздраженно прошипел: «Ай-й! Жди!».
У причалов замаячили неясные силуэты, едва различимые в полночной темноте. Свет фонаря на носу лодки не позволял рассмотреть приближающихся людей. Но Астиду не нужен был свет, чтобы по невысокому росту и легкой походке угадать в одном из силуэтов танцовщицу. Покинув освещенное фонарем пространство у лодки и вернув свой облик, он направился к закутанной в плащ фигуре. Они встретились на середине причала.
— Астид!
Подавшись к нему, Танкри жадно вгляделась в лицо, стараясь угадать в темноте его выражение.
— Всё-таки пришла, — неодобрительно буркнул полукровка.
— Ты не рад? — голос Танкри померк.
Астид помолчал, глядя поверх её головы на две фигуры поодаль, замершие в ожидании.
— Рад.
Она чуть улыбнулась, услышав перемену в его интонации.
— Ты не уплыл. Ждал меня?
— Ждал, — сдался полукровка, смягчив тон. — Но не знаю, зачем. Мы ведь уже простились.
— Я знаю, зачем, — голос танцовщицы дрогнул. — Астид… Мне нужно тебе сказать…
— Не нужно. Твои слова ничего не изменят. Ничего.
Плечи и голова Танкри, укрытые плащом, поникли. Капюшон сполз ниже, скрыв лицо.
— Ты прав, — тихо выдохнула она после минутного молчания.
— Танкри… — Астид попытался разглядеть в тени капюшона выражение её глаз, но тщетно. — Танкри, я…
Он запнулся. Она тоже молчала.
— Тебя ждут, — выдавил он наконец. — Прощай.
Астид отступил на шаг, надеясь, что танцовщица хоть немного сдвинет капюшон и он напоследок увидит её лицо. Напрасно.
— Прощай, Астид, — голос Танкри был ровным, голову она не подняла, капюшон не откинула.
— Панжавар! — умоляюще пискнул у лодки кормчий.
Астид коротко кивнул танцовщице, развернулся и, не оглядываясь, направился к суденышку. Только когда всплеск весел стал неразличим, Танкри подняла голову, провожая взглядом удаляющийся свет фонаря на носу лодки. Она не смогла бы простить себе, если б Астид увидел её закушенные губы и полные слез глаза.
Вечером второго дня Гилэстэл, вернувшись на корабль, был остановлен капитаном. Ванкранц что-то прошептал ему, после чего князь досадливо поморщился. Ужин накрыли в каюте Гилэстэла. Падхар с удовольствием смаковал приготовленные корабельным коком кушанья, с нежностью косясь на обилие бутылок с полюбившимся вином и щедро наполняя свою чашку. Гилэстэл ел мало, и почти не пил.
— Господин Падхар, я ведь просил вас не покидать корабль, — Гилэстэл хмуро оглядел евнуха. — Уверяю, я не стану возвращаться, если вас не окажется на борту в тот миг, когда мы отчалим.
— Простите, панжавар Гилэстэл, — покаянно сложил ладони толстячок. — Мне не по себе от этого постоянного покачивания. Я лишь немного прогулялся у причалов, и был в плаще. Уверяю, меня не видел никто из тех, кого я знаю.
— Тем не менее, — процедил полуэльф. — Не испытывайте судьбу.
Падхар смутился, уловив в голосе Гилэстэла незнакомые ноты. Тревожащие, вызывающие беспокойство интонации.
— Я услышал интересную новость, пока прогуливался, — желая разрядить обстановку, сказал Падхар. — Представляете, Танкри исчезла!
— Надо же, — без интереса откликнулся Гилэстэл.
— Бончо весьма опечален. Позавчера он продал ей вольную и хотел предложить работу. А наутро её в комнате не было.
— Что ж, — чуть повёл бровью полуэльф. — Вольному — воля.
— А вчера за дальними причалами туфлю и шарф на берегу нашли. Рабыни из Устричного дома узнали вещи Танкри. Кто-то говорит — с чужеземцами уехала, — при этих словах Падхар хихикнул, указав на Гилэстэла пальцем. — Другие судачат, что утопилась из-за любви к северянину.
— Как видите, здесь её нет, — сухо усмехнулся Гилэстэл. — Второй вариант наиболее вероятен.
— Вот как… — в глазах Падхара появилось понимание. — Утопилась, значит.
Глава 14
Ночь была безветренна и тепла. На небе дрожал тонкий серпик умирающей луны, едва заметный среди сверкающей звездной россыпи. Море, отвечая на брошенный небом вызов, источало собственное сияние. Астид, сдвинув плотный занавес, любовался, как серебристо-голубые облака клубятся вокруг весел при каждом их погружении в воду, как при взмахе опадают с них искрящимися бриллиантами капли.
Впереди из переливающейся серебром морской глади постепенно вырастал Лунный остров — нагромождение отвесных скал и крутых утесов. Астид забеспокоился, глядя, как лодка направляется прямо к вздымающимся темным скалам, у подножия которых свечение морской воды было еще интенсивнее. Он хотел уже окрикнуть лодочника, но увидел в освещаемых звездами и морем скалах широкий проход. Чем ближе подходила лодка к скалам, тем отчетливее можно было рассмотреть тусклый желтый свет внутри него.