– А если… Если он не свяжется?
– Тогда жить дальше. Ради вашей дочери.
Три недели спустя
– Альфа, сними приказ.
С этого начиналось каждое мое утро. С моего визита в кабинет Микаэля и с этой просьбы. Я просыпалась, принимала душ, одевалась и спускалась вниз, чтобы в очередной раз вразумить брата Рамона.
– Нет, – даже не отрывается от экрана монитора Мик. Наверное, для него мои просьбы уже привычка, но я не собираюсь сдаваться.
Я не собираюсь всю оставшуюся жизнь провести под приказом, как провела последние недели.
Приказ альфы – не просто слова. Если ты давала клятву верности, альфа может приказать все, что угодно, и ты выполнишь. Это вшито в подсознание всех вервольфов. Инстинкт. Это можно нарушить, но тогда расплата неизбежна – тело начинает тебе мстить, чувствуешь себя ужасно. Не морально, потому что нарушил, а физически. Боль в голове, во всех суставах. Я никогда не пробовала, но о таких вещах в стаях рассказывали с детства. Не будешь слушаться альфу – будешь страдать.
Сейчас я бы даже рискнула. Если бы была одна! Если бы нужно было думать только о себе, а не о малышке.
Самое обидное, что именно с нее все и началось. Сначала Альма принесла новости о гибели Рамона, но Мик, а затем Хавьер меня успокоили. Но стоило попытаться подняться с диванчика, низ живота пронзило острой болью. Я взвыла и едва не свалилась на пол. Когда телохранитель понял, в чем дело, то сразу же отнес меня в медицинский корпус. Да, на территории стаи Микаэля был отдельный дом, который можно было считать больницей.
Все закрутилось, завертелось, появилась доктор Сураза, прибежали ассистенты. Я могла только дышать в перерывах между накатывающими волнами боли, а после рядом появился Микаэль. Он приказал мне оставаться спокойной и не думать о том, о чем сообщил Волчий Союз. И о том, что Рамон может быть…
В общем, как только я начинала думать про смерть Рамона у меня начинала кружиться голова. Пресекала эти мысли, и все становилось вроде бы нормально. «Вроде бы» здесь было ключевым, потому что прошло много времени, а я все еще находилась под действием приказа.
– Альфа, это превышение полномочий и злоупотребление властью.
Микаэль наконец-то оторвался от компьютера и недобро сверкнул глазами в мою сторону.
– Венера, ты чуть не потеряла ребенка.
– Доктор сказала, что угрозы не было. Я просто переволновалась. А кто бы на моем месте не волновался?
Я правда чувствовала себя хорошо, и именно это меня и беспокоило. Если бы я, конечно, могла беспокоиться. Но меня как раз раздражало мое спокойствие. Успокоительный приказ Микаэля действовал на меня как антидепрессант. Повышал уровень гормонов счастья в моей крови. Я была счастливой и беззаботной. И мне было плевать, что мой истинный…
Я ухватилась за стул, чтобы не упасть от пошатнувшейся перед глазами картинки, а второй рукой обняла прилично округлившийся живот. Да, малютка подросла и продолжала расти.
Микаэль вскочил со своего места и спустя мгновение был рядом, усаживая меня на стул.
– Может, тогда не было угрозы, но она может возникнуть.
У меня не было страха, не было переживаний, возможно, поэтому я ходила к альфе каждый день. Чтобы получить свой ответ и уйти. Не будь этого проклятого приказа, я бы давно получила то, что хотела.
А я хотела чувствовать. Не под анестезией. Не под приказом
– Угроза может возникнуть, если я выйду на лестницу и снова подумаю о Рамоне, – я посмотрела Мику в глаза, но в ответном взгляде увидела лишь решимость поселить меня на первом этаже и запретить пользоваться лестницей.
Раздражение на мужчин-паникеров вспыхнуло и привычно погасло.
– Я не запрещаю тебе думать о Рамоне, Венера. Я не хочу, чтобы ты нервничала. Чтобы страдала. Мне достаточно матери и Сиенны.
Микаэль морщится, будто от зубной боли, и его можно понять. Приказ-антидепрессант достался только мне, другое дело Анджелина и Сиенна. Мать Рамона практически не выходила из своей комнаты, не спускалась на совместные ужины, ни с кем не общалась, молча переживая горе. Сиенна была ее полной противоположностью. Она могла разрыдаться прямо за обедом, попросить прощения и сбежать. Затем развила бурную деятельность по похоронам Рамона, чтобы проститься с ним «как положено». Эти «похороны» и стали последней каплей в чаше моего терпения. Ни один приказ, ни одно лекарство не смогло поколебать моей решимости отменить эту ерунду.
– Вот именно, альфа. Ты заботишься о себе, а не обо мне.
– Я забочусь о племяннице.
– Нет, тебе лениво разгребать все это дерьмо, – усмехнулась я. Будь я в нормальном состоянии, это мог бы быть сарказм, а так получилось даже весело. Поэтому я посерьезнела. – Ты можешь заботиться о чем угодно или о ком угодно, Микаэль, но отнимать мое святое право переживать за моего мужчину точно не можешь. Это по меньшей мере жестоко.