Переглянулись члены парткома, промолчали. Про Софью спросили: почему уволилась, где она?
Трубин сказал. Неприятно говорить об этом, вроде как в.своей слабости расписывался.
— Нравоучений читать не будем,— сказал секретарь партийного комитета Иван Анисимович Каширихин. — Может, ее вина твою перетягивает. Да и поздно теперь. Что же... Иди в бригаду. Там с тебя эту черствость — ту самую, что Софья не вынесла, собьют. Помни, что беды хоть и мучат, да уму учат.
С Иваном Анисимовичем на стройке считались, хотя он и не был профессиональным строителем. Невысокий, коренастый, всегда по старой армейской привычке в сапогах, он как-то легко и быстро сходился с рабочими, техниками, мастерами, инженерами. Прост в обращении, прост и с виду... Над широким лбом — залысины, на виски спадали редкие рыжеватые волосы. Над выпуклыми надбровьями — спокойные карие глаза. Голос громкий и густой. Слышно его из приемной, когда Каширихин поднимается на крыльцо и здоровается со встречными.
Поначалу он обратил на себя внимание тем, что в часы приема, обозначенные на табличке у дверей его кабинета, был всегда на месте, что бы ни случилось. Если выпадало ему заболеть, прием посетителей вел кто-либо из членов парткома. Таблички о приеме посетителей были и у Шайдарона, и у главного инженера, и у председателя построй- кома, но только редко когда кто-либо из них придерживался указанных часов. Текучка заедала. То да се... На участок срочно надо, в райком партии вызывают, в райисполком, в обком союза... Мало ли куда. И получалось чаще всего так: надо тебе говорить с управляющим— лови, где хочешь, где сумеешь. В кабинете застанешь — твоя удача, в коридоре — тоже ничего, прямо на улице — будь и этим доволен А у Каширихина прием в понедельник, среду и пятницу. С шести до восьми вечера. Это для обычного посетителя. Для массового. Ну, если объявится какой-то срочный посетитель, конечно, табличка у дверей для него не преграда. А вообще строго: читай, что на табличке, и соблюдай.
Отличало его от остальных руководителей стройки и то, что он много внимания уделял жилью, торговле,, коммунальным делам. Может быть, Иван Анисимович с умыслом не спешил лезть в строительные проблемы самого комбината, которых было уйма. Зачем спешить в его положении? Лучше присмотреться, пообвыкнуть, поднатореть исподволь.
Шайдарон первое время снисходительно-выжидательно посматривал на секретаря парткома: потянет ли? Но шли дни, и управляющий нет-нет да и обнаружит где-нибудь неожиданно для себя «руку Каширихина».
При постройке склада приема угля и его разгрузки возникла необходимость в сооружении подземной галереи. И тут выяснилось, что прокладка галереи простым съемом грунта невозможна, потому что основание головного устройства галереи углублялось на шесть метров и попадало в грунтовую воду. А на площадке комбината были запрещены все работы по водоотливу и водопонижению, поскольку грунтовая вода могла унести мелкие частицы земли и возможно была бы просадка основания у ранее построенных зданий.
Проектный институт предложил применить опускной колодец. В практике Шайдарона впервые встретилась посадка огромного прямоугольного колодца. Проект долго рассматривался. И было получено заключение, что такой колодец в процессе посадки лопнет. Тогда в проект внесли кое-что новое, но опять возникли трудности, а время шло. Дальше на площадке уже не могли ждать. ТЭЦ должны были вот-вот сдавать заказчику, а без угольного хозяйства это невозможно. Тогда Каширихин собрал группу инженеров и поручил им подумать над возведением галереи без колодца.
Инженеры, выполняя волю парткома, исследовали характеристику грунтов в основании будущего сооружения, понаблюдали с месяц дебит воды и решили выполнить все работы зимой с помощью башенного крана и сжатого воздуха. Это позволило резко ускорить строительство склада.
«Рука Каширихина» обнаруживалась то там, то здесь.
Бывало так, что строители в тот или иной день не получали ни газет, ни писем. Жалоб на почту у Шайдарона было предостаточно, не раз он звонил начальнику почты, ругался с ним, тот обычно ссылался на то, что машина, занятая на перевозке почты, старая и потому ненадежная, что у них нет гаража и потому не найдешь опытного шофера.
На почте побывал Каширихин и по договоренности с завгаром треста «почтаря» поставили в теплый бокс и даже подремонтировали. Дело-то пустяковое, а ни у кого как-то руки не доходили до почты, а Каширихин тихо и незаметно все уладил и жалоб на почту теперь давно не слыхать.
Вот так исподволь входил и вживался в будни стройки Иван Анисимович Каширихин.