— Который этот дядя Костя?— спросил бригадир монтажников Чимитдоржиев.— Уж не Рябогин ли?
— Ну да. Константин Касьянович Рябогин.
— Да он же нам те сваи пропьет!
За столом — смешок. Прокатился смешок и снова тихо.
— Этого дядю Костю беру на себя,— сказал Каширихин и обвел членов парткома спокойными, глубоко посаженными глазами.— Не возражаете?
Кто же будет возражать? Дядя Костя, он такой, с ним беседо- Еать — одно удовольствие, высоко о себе не возомнит, во всем согласится, любое обещание даст. Но только после беседы дядя Костя может совершенно неожиданно даже для себя напиться «до положения риз». И помощник у него Ванюшка Цыкин. До сорока лет дожил, а все — Ванюшка. А закоперщиком у Константина Касьяныча паренек безответный из гэпэтэу.
— Завод железобетонных изделий может давать нам в сутки до двадцати пяти свай,— продолжал Шайдарон.
— А какова сменная норма у дяди Кости?— спросил шутливо Цыбен Чимитдоржиев.
— Не густо. Четыре сваи, ну... пять.
— Эдак мы провозимся до зимы.
— Партком ставит задачу — выпускать за сутки сто свай. Трудно. Очень трудно. Учтите, что в заводских условиях пойдут лишь семиметровые сваи, а опытное бурение грунта показало, что нужны и десятиметровые сваи, кое-где даже трипадцатиметровые.
Каширихин поднял голову от бумаг:
— Где же выход?
— Выход есть. Будем делать нестандартные сваи на временных полигонах. Нужны плотники, бетонщики, вибраторщики, шофера... Людей снять отовсюду, где только можно. Я уже дал задание. Желательно, чтобы коммунисты...
— Я позвоню всем секретарям партийных организаций стройучастков,— вставил Каширихин. — Отберем лучших, самых преданных стройке.
— Преданных?— переспросил кто-то.
— Да, именно. Преданных. Помните случай с Клочко?
— Да он же у нас лучшим бригадиром был. Как не помнить. Бригада него какая замечательная! А почему он уволился?
Каширихин усмехнулся:
— Перехвалили. Обычная кстория. Возымел о себе мнение, что ему море по колено. Закуражился: поеду на юг, там климат не тот, там фрукты... И уехал. Бросил бригаду. А потом звать стал сбоих дружков: жмите, дескать, на юг — к морю и пальмам. Пятерых сманил... Те сдуру-то снялись и поехали, но Клочко уже на юге не застали. Потолкались там, поштукатурили куроротные павильончики, плюнули и разбрелись кто куда. Трое к нам вернулись вскоре, а остальные так и запропали. Вроде бы и конец той истории, но надо же было случиться — вернулся к нам и сам Клочко. Ну из его бывшей бригады узнали, что приехал... Утром звонок из отдела кадров. Так и так, мол, товарищ Каширихин, недоразумение получается. «Какое недоразумение?»— спрашиваю. «Да человека одного к нам не пропускают. Вы бы,— говорят,— пришли и на месте разобрались». Пришел я туда. А у крыльца рабочие — человек десять. И с ними один такойпредставительный, в костюме и при велюровой шляпе. Спрашиваю: «В чем дело, товарищи? На вас жалуется отдел кадров». А тот человек в шляпе пожимает плечами и руками эдак разводит. Сам злой, раскраснелся. Я и говорю: «Вы, гражданин, пройдите на второй этаж, третья комната слева с вывеской «партком», там меня обождите. А вы, товарищи, если не возражаете, давайте присядем тут».
Ну тот ушел, а мы присели и потолковали. Я на них нажимаю:
«Вы что же тут, ребята, пикеты выставляете у входа в контору? Пришли бы к управляющему, в постройком, ко мне или к начальнику отдела кадров. А вы шумите и народ привлекаете к себе. Разве это дело?» Оки отвечают, что, конечно, не дело толкать плечом гражданина Клочко, но пока будешь искать управляющего или еще кого, Клочко запросто могут оформить в отделе кадров. А мы с ним не то, о работать, одним воздухом дышать не желаем. Я их успокаиваю: Да бросьте вы, каким воздухом! Мы его проведем через все кабинеты, повоспитываем маленько, да определим куда-нибудь подальше вас». —«Э-э,— говорят,— так не годится. Нам обидно будет».— «Пойму обидно?»— «А как же! Он нас предал и продал. Можно сказать, аплевал на нас. А теперь, как ни в чем не бывало, заявился. Он заем семейных монтажников с пути сбил. Двое и по сей день неведомо где околачиваются. Выходит, что же? Предал и продал... И приехал. И с нами же тут... А где его климат, а где его пальмы? Мы тут мерзли в воде, в грязи, на ветру... А он? Приехал... Хорош субъект! «Или лочко,— говорят,— или мы. Примете Клочко, уйдем всей бригадой, акую стройку ставить надо чистыми руками... Пусть идет в разно- бочие».— «Да у чего среднетехническое образование». Молчат. «По кону, по форме, что ли, мы не имеем оснований отказать ему в риеме на работу».— «Вот так,— говорят,— как хотите. Или он, или ы».