– Ваечка, – сказал я. – Проф имеет в виду ни гу-гу насчет самого Майка. Майк, старичок, ты – наше тайное оружие, понял, нет?
Майк ответил четко:
– При вычислении шанса это было принято в расчет как необходимое условие.
– А каков был бы шанс без учета этого, камрад? Много меньше?
– Много. Даже не того порядка.
– Не подумай, мы на тебя не давим. Но тайное оружие должно быть тайным. Майк, а кто-нибудь еще догадывается, что ты живой?
– А разве я живой? – мороз по спине прошел от его одиночества.
– Кончай ты копаться в семантике! В элементе, живой.
– Так уж и в элементе? Но живым быть приятно. Нет, Ман, мой первый друг, только вы трое знаете меня. Три моих друга.
– И так будет, пока не кончится розыгрыш шанса. Окей? Тесная компания, без разговоров с посторонними.
– Но зато с нами наговоришься за глаза и за уши, – вставила Ваечка.
– Не просто окей, а иначе нельзя, – отчеканил Майк. – Это тоже входило в расчет шанса.
– И на том всё держится, – сказал я. – У них всего до и больше, а у нас – только ты. Жуть! Майк, у меня шерсть на загривке дыбом встает. Неужто с Эрзлей драться?
– И драться будем. Если раньше не погорим.
– Типун тебе на язык! Там нет компьютеров вроде тебя? Я имею в виду, прорезавшихся?
Он застопорился.
– Не знаю, Ман.
– Нет информации?
– Почти нет. Я обе возможности проследил, причем не только в технических публикациях. На рынке нет компьютеров моего класса. Но еще в мою бытность там шел разговор об еще одном, той же модели, что и я. И следует учитывать, что информацию об экспериментальных компьютерах большей мощности могли засекретить и не публиковать.
– Не лишено.
– Да, Ман.
– Таких, как Майк, там нет и быть не может! – запрезирала меня Ваечка. – Ман, не строй из себя придурка.
– Ваечка, Ман не строит из себя придурка. Ман, имеет место одно сообщение, которое меня тревожит. Промелькнула заметка, что в Пекинском университете была предпринята попытка состыковать компьютеры с человеческим мозгом. В целях увеличения мощности. Проект «Хомо-ВМ».
– Там сказано, как?
– Публикация была не техническая.
– В таком разе… Знаешь, не суетись, где не достать. Верно, проф?
– Совершенно верно, Мануэль. Революционер сознательно избегает тревожных сомнений, иначе давление извне делается невыносимым.
– Насчет этого ни единому слову не верю, – встряла Ваечка. – У нас есть Майк, и мы победим! Майк, милый, ты вот говоришь, что надо будет драться с Террой, а Манни мне уши прожужжал, что ее-то нам и не одолеть. А ты, поди, железно представляешь себе, как всё-таки одолеть, иначе не присудил бы нам одного шанса из семи. Так что ты имел в виду?
– Зафитилим по ней булыганами, – ответил Майк.
– Не смешно, – укорил я его. – Ваечка, не бери лишнего на душу. Нам вперед сообразить бы, как выбраться из этой конуры так, чтоб не захомутали. Майк, проф говорит, прошлой ночью порешили девятерых охранничков, а Ваечка намекает, что их всего-то двадцать семь. Вычтем – остается восемнадцать. Ты не знаешь, правда ли это? Ты не знаешь где они сейчас и что затевают? Какие тут революции, если нам носа отсюда не высунуть?
– Мануэль, это временное затруднение, мы с ним и сами справимся, – возник проф. – А Вайоминг поставила кардинальную проблему, которая требует обсуждения. Безотлагательного и вплоть до полного разрешения. И меня очень интересуют мысли Майка по этому поводу.
– Окей-окей, но, может, всё же обождете, пока Майк ответит на мои вопросы?
– Увы, дамы и гаспада.
– Ма-айк, ты о чем? – хором сработали мы.
– Ман, официально в охране Вертухая числится двадцать семь человек. Если девять из них убиты, в ней теперь официально числится восемнадцать.
– Почему ты так носишься со словечком «официально»?
– Я в силах приобщить к делу не весь материал. Разрешите огласить прежде чем выступить с пробными выводами. Номинально в отделе безопасности, помимо делопроизводителей, числится только охрана. Но в моем распоряжении имеются ведомости зарплаты комплекса Главлуны, и по ним в отделе безопасности числится уж никак не двадцать семь человек.
Проф кивнул:
– Стукачи.
– Проф, стоп! А кто эти люди?
– Они проходят под номерами, Ман. А имена, которые соответствуют этим номерам, предположительно, находятся в фонде памяти, которым распоряжается начальник отдела.
– Погоди, Майк. Начальник безопасности Альварес держит этот фонд у тебя?
– Предположительно, да, поскольку его фонд скрыт специальным паролем.
– Хоб-ля, – сказал я и добавил: – Проф, разве не прелесть? Он хранит записи у Майка, Майк знает, где они, а притронуться не может!
– Как так? Почему?
Пришлось объяснять профу и Ваечке, сколько видов памяти у любого мудрачка: постоянная, которая не может быть стерта, поскольку задает саму рабочею логику; краткосрочная, которая используется для текущих программ, а потом стирается точно так же, как та, благодаря которой вы знаете, подсластить вам кофеек или нет; временная, которая работает столько, сколько нужно, – миллисекунды, сутки или годы, – но стирается, как только делается ни к чему; постоянно накапливаемая – вроде той, которую нахлестывает проф у своей юной клиентуры, но только без ошибок и не дырявая, хотя ее можно сгущать, перестраивать, перемещать и редактировать; и, наконец, без конца всяких специальных памятей, начиная с подобий записных книжек и кончая очень сложными спецпрограммами. Причем каждая память имеет бирку в виде сигнала вызова, может быть открытой, может быть закрытой, а запорных сигналов есть множество видов: последовательные, параллельные, переменные, совместимые по месту и прочие.
Растолковывать фраерам, что такое компьютер, никогда не беритесь. Проще объяснить девочке, что такое эники-беники. До Ваечки никак не доходило, почему это Майк, зная, где Альварес держит свои записи, сам не может сбегать и принести в зубах.
Наконец я сдался.
– Майк, объясни лучше ты.
– Попробую, Ман. Ваечка, открыть закрытую информацию можно только одним способом: через внешнее программирование. Сам себя на такое раскрытие я программировать не могу. Логическая структура не позволяет. Я должен получить сигнал на внешний ввод.
– Господи, боже ты мой! Майк, какой именно сигнал в этом случае?
– Какой именно? Слова «Особый фонд „Зебра“», – как ни в чем не бывало ответил Майк. И замолк в ожидании.
– Майк! – сказал я. – Открой нам «Особый фонд „Зебра“».
И он открыл. И как посыпалось!
Пришлось убеждать Ваечку, что вовсе Майк не кобенился. Он просто упрашивал нас пощекотать это местечко. Конечно, он знал пароль. Обязан был знать. Но сам воспользоваться им не мог, пароль должен был прозвучать снаружи, такова была конструкция Майка.
– Майк, напомни мне потом пройтись по всем отпирающим паролям спецфондов. Глядишь, долбанем, и кой-чего отколется.
– Предположительно, да, Ман.
– Окей, но это потом. А теперь вернемся и начнем заново с фондом «Зебра», только помедленнее. И вот что, Майк: всё, что будешь читать вслух, одновременно записывай заново в нестираемую часть фонда «Четырнадцатое июля» под паролем «Стук-стук-стук». Окей?
– Запрограммировано. Программа пошла.
– И со всем, что Альварес впредь будет заносить в «Зебру», поступай точно так же.
Это была наша первая добыча – список примерно на двести имен по всем поселкам, каждое имя – с кодовым номером, который Майк отождествлял по закрытому списку в ведомостях зарплаты.
Майк добрался до списка на Лун-Гонконг и только начал, как у Ваечки челюсть отвисла.
– Майк, стоп! Это надо записать!
– Э, э, э! – сказал я. – Никаких записей! В чем заруба?
– Эта женщина, Сильвия Чанг, она же бывший наш секретарь, ушла по домашним обстоятельствам! Но… но, значит, у Вертухая вся наша организация как на ладони!