В 1920 году Анатолий Васильевич выступал перед делегацией конгресса Коминтерна на английском, французском, итальянском и испанском языках. Он также говорил и читал на немецком и на латыни. Он был человеком с огромным объемом памяти, энциклопедических знаний и огромной энергии. За 22 года литературно-публицистической деятельности Луначарский опубликовал 833 работы (в среднем три-четыре работы в месяц). В 1918 году вышли 203 работы наркома. Это помимо основной организационно-созидательной деятельности на посту наркома просвещения. Анатолий Васильевич был блестящим оратором, часто произносил свои речи экспромтом, но любил повторять: «Я к этому готовился всю жизнь». Он работал по 17–18 часов в сутки.
Луначарский сам о себе говорил: «Большевик среди интеллигентов, интеллигент среди большевиков». Многие историки XXI века считают его трагикомической фигурой, временами даже фарсовой. И все-таки он личность типологически ценная особенно теперь, когда отношения интеллигенции с властной элитой вновь складываются напряженно, драматично и непредсказуемо, когда время от времени обсуждается вопрос: не закрыть ли Российскую академию наук и не возложить ли ее основные функции на университетские и институтские кафедры, как это существует в США (это при том, что академической традиции в России лишь немногим меньше лет, чем государственности в Америке!)?
Луначарский актуален сегодня, так как ориентировался на приоритет общечеловеческих ценностей. Он писал в 1904 году: «Только высшая точка зрения, точка зрения требований полноты жизни, наибольшего могущества и красоты всего рода человеческого, жажды того будущего, в котором справедливость станет само собою разумеющимся базисом красоты, дает нам руководящую нить: все, что ведет к росту сил в человечестве, к повышению жизни, есть красота и добро неразрывные, единые; все, что ослабляет человечество, есть зло и безобразие».
Кончались 1960-е, начинались 1970-е годы. Мой сын Владимир, узнав о моем интересе к личности Луначарского, высказал свое мнение, которое оказалось весьма неожиданным.
— На психологическом факультете МГУ читал лекции Лев Гумилев, этнограф. Очень оригинальная у него концепция.
— И что же, эта концепция как-то пересекается с идеями Луначарского?
— Нет, никак не пересекается. Однако позволяет классифицировать тип того исторического этноса, к которому Луначарский принадлежал, и тип его личности.
— Каково же основание этой классификации?
— Время. Отношение к нему. Есть четыре типа этноса и, соответственно, четыре типа деятелей. Первый тип этноса и тип деятеля ориентированы на прошлое, на традицию, на культуру. Суть деятельности состоит в культурном накоплении, в приращении к культуре еще одной ценности, еще одной книги, открытия, картины и так далее.
— Луначарский относился к этому типу?
— Нет, или в самой незначительной степени — периферией своей деятельности. Луначарский не кабинетный ученый, и потому он, даже создавая свои литературные и научные произведения, имеет в виду не приращение культуры, а актуальные задачи настоящего момента и будущее. Второй тип деятельности ориентирован на настоящее. При этом культурные ценности не столько приращиваются, сколько «расходуются», «пускаются в дело», в обращение. Отчасти Луначарский был человеком, который жил настоящим, но в еще большей степени — будущим. Третий тип деятеля ориентирован именно на будущее.
— Это же хорошо, ориентироваться на будущее! Значит, Луначарский очень ценный тип исторического деятеля!
— Гумилев, характеризуя этот тип этноса и его деятелей, приводит пример средневекового Китая эпохи борьбы даосизма и конфуцианства. Этнос той эпохи жил будущим и боролся за него. Если в начале этого периода в Китае насчитывалось пятьдесят миллионов жителей, то в конце борьбы за будущее их было лишь семь с половиной миллионов.
— Получается, что общество, которое борется за будущее, — плохое и деятель революционного типа — лишь разрушитель и изничтожитель.
— Нет. Люди твоего поколения склонны к моральным оценкам истории, однако это антиисторично: утверждать, что такой-то период истории — плох, такой-то хорош. Так, например, все Средневековье моралистами было названо черным и рассматривалось как глухая ночь истории, а Бахтин показал, например, что при всех сложностях Средневековья человек той эпохи четверть жизни жил на карнавале: карнавал длился в общей сложности три месяца в году.