— Понятно, Владимир Ильич. У меня состоялась беседа с руководителями Российской академии наук. Они готовы сотрудничать с советской властью. Там еще много сложностей…
— Сотрудничество с учеными архиважно. Нужно привлечь Академию наук к решению важнейших экономических и народно-хозяйственных задач. Нужно создать ученым все условия для успешной работы.
— Я понимаю. Однако иной раз приходится разговаривать с такими субъектами, что никакого терпения не хватает… Тысяча претензий. Он, видите ли, согласен сотрудничать, но отнюдь не везде, не всегда, не во всем и на особых основаниях.
— И все же нужно набраться терпения.
— Я понял, Владимир Ильич, буду проявлять терпение, гибкость, широту и принципиальность.
— Ну, хорошо, батенька. До свидания. И больше не совершайте необдуманных поступков.
Выйдя из Смольного, Луначарский попросил шофера отвезти его обратно в Наркомпрос.
…Была уже глубокая ночь, когда Луначарский с огорчением подумал: «Безобразие, снова не успел написать ни строчки для статьи о задачах революционного театра. Очень медленно работаю. Не хватает времени. Как мало сделано за сегодняшний день! Надо торопиться. Ленин верно говорит, что в деле просвещения за месяцы и годы нужно сдвинуть то, что веками стояло на месте: нужно культуру двинуть в народ, а народ — навстречу культуре… Это же недопустимо, совершенно недопустимо, сегодня надо было… решать проблемы школьных завтраков… Как их распределять? Нужно было выхлопотать разрешение на отъезд за рубеж для художника… О боже, так устал, что сейчас уже забыл фамилию известного художника… Посплю, усталость спадет, и на свежую голову вспомню… Нужно было связаться с Наркоматом финансов насчет дополнительных ассигнований на нужды культуры. Нет, с фамилиями сегодня совсем плохо… Обычно помнил все четко: и фамилии, и цитаты, и дела… Дела… дела…»
Он заснул в кресле, положив голову на письменный стол…
Прочитав «Несвоевременные мысли» Горького, Сталин сказал: «Видимо, Горькому захотелось в архив, где уже находится Плеханов».
Если искусство писать есть умение вычеркивать, то умение жить есть умение отбрасывать второстепенное.
Однажды в Доме творчества в Переделкине Ивич и Шкловский хохотали до слез, вспоминая о каком-то договоре, заключенном в начале Гражданской войны Горьким — от имени «Всемирной литературы» и Чуковским: слева на договоре был двуглавый орел, а справа — серп и молот.
Философ Диоген ел чечевичную похлебку. Философ Аристипп сказал ему:
— Если ты научишься льстить правителю, как я, тебе не придется питаться чечевицей.
— А если ты научишься питаться чечевицей, тебе не придется льстить правителю.
«Когда помилует нас Бог, / Когда не буду я повешен, / То буду я у ваших ног, / В тени украинских черешен». Так альтернативно видел А. С. Пушкин свое будущее. В России даже великий поэт вынужден предполагать такую несчастливую развязку.
Глава пятнадцатая
НАУКА И ГОСУДАРСТВО
Авторитет Луначарского возрастал и не за счет высокой должности, а благодаря его образованности, увлеченности наукой и искусством, преданности культуре, уважению к личности. Он умел выслушать и принять во внимание любые доводы, даже самые противоречивые. Такую возможность создавать свое мнение или даже концепцию на основе противоречивых, но сводимых к единому основанию фактов и мнений в философии начала XXI века назовут «системным плюрализмом» (термин Л. Столовича). Он умел сделать обобщение, концентрируя внимание на главной проблеме. Луначарский всеми силами старался добиться сотрудничества советской власти и Академии наук.
Одному из руководящих деятелей Наркомпроса, в прошлом профессиональному революционеру Л. Г. Шапиро, была поручена связь с академией. Вскоре он доложил Луначарскому, что после посещения Наркомпроса три академика, возглавляющие академию, развернули большую деятельность.
Был проведен ряд совещаний, а затем академики Российской академии наук собрались на экстраординарное общее собрание. Президент Александр Петрович Карпинский сообщил, что происходящие события угрожают гибелью стране и необходимо, чтобы Российская академия наук не молчала в такое исключительное время. В ходе горячих прений были предложены разные варианты проекта резолюций. Однако ни один проект не собрал большинства голосов. Поэтому было решено избрать комиссию из академиков А. А. Шахматова, А. С. Лапно-Данилевского, С. Ф. Ольденбурга, М. А. Дьяконова, Н. С. Курнакова, М. И. Ростовцева для составления текста обращения и представления его новому общему собранию академии. Это известие обрадовало Луначарского, и он обрел надежду, что будет принята резолюция, прокладывающая пути сотрудничества академии с новой властью.