– А это что значит?
Стивен знал, что его опять ждут неприятности, но его это не волновало – он слишком хотел спать.
– Это значит, – произнес он нечленораздельно уткнувшись ртом в подушку, – что ты уделяешь этому парню слишком много внимания.
– Да потому что он идиот! – вскричала Кэти.
– В таком случае он не стоит внимания, так? – пробормотал Стивен, еще плотнее уткнувшись в подушку. – Плюнь на него и засыпай.
Кэти затихла на несколько секунд. Потом сказала «прекрасно» и отвернулась.
Когда Кэти говорила «прекрасно», это означало, что разговор окончен. То было единственное предложение из одного слова, которое она вообще когда-либо произносила.
Странно, что вечер закончился очередным дурацким спором, к тому же по поводу дурака. Странным был не дурацкий спор – у них часто бывали дурацкие споры, – а то, что они даже не вспомнили о бедном Джеке, угодившем в тюрьму за прогулку в голом виде.
Вот уже пятнадцать лет Джек был другом Кэти – задолго до того, как она стала встречаться со Стивеном; ей бы побеспокоиться о Джеке, а не гундеть о парне Кэролин. Кому он нафиг сдался, этот долбаный гондон? Почему ее это волнует? Один из ее лучших друзей потерял жену всего год назад и теперь направляется прямиком к нервному срыву, по пути заглянув в полицейский участок. А она все треплется о каком-то типе с опилками вместо мозгов только потому, что он бойфренд Кэролин. У Кэролин ужасный вкус в отношении мужчин, и в результате ей с ними страшно не везет. Так что же тут удивительного? Правда, с этим парнем все длится дольше, чем с другими, но, возможно, лишь потому, что он моложе и Кэролин надеется, у нее еще есть время, чтобы его изменить.
Стивен открыл глаза, теперь разозлившись на себя. Кэти заставила его думать о Кэролин и о ее проклятом мальчишке, и теперь он не в силах заснуть.
– Может быть, – громко сказал он, – она думает, ей удастся его изменить.
Кэти ничего не ответила, поэтому Стивен опять поднялся на локте и наклонился к ней. Ее глаза были закрыты, а рот приоткрыт. Она дышала медленно и ритмично, слегка посапывая.
Стивен был раздражен, но не стал ее будить. Он знал: он сам пожалеет, если ее разбудит.
Ведь и впрямь, думал он, наклоняясь ближе, она соблазнительна. Ему нравилось ее спящее лицо. Когда она спала, ее черты смягчались. В лунном свете кожа выглядела бледной и гладкой. На щеку падала длинная тень от носа. Щеки полноваты, но это бросалось в глаза лишь в такие моменты. Так она казалась ранимой, и это Стивену тоже нравилось – опять же потому, что этого почти никто, кроме него, не видел.
Пока он глядел на спящую Кэти, за окном что-то заслонило свет Луны. Сквозь белые занавески Стивен увидел неясный силуэт на ограде заднего двора. Нечто большое, что бы это ни было.
Он отодвинулся от Кэти и зашарил на тумбочке в поисках своих очков, сбив на пол настольную лампу и стопку детективов. Найдя очки, надел их и пошел к окну.
Позади него зашуршало постельное белье.
– Что такое? – хрипло спросила Кэти. – Что случилось?
Стивен раздвинул занавески и увидел, как черноволосая обнаженная женщина расправила крылья, дважды ими взмахнула, а затем взлетела над оградой и пропала из виду. Он уставился ей вслед, но когда она исчезла, в поле зрения осталась лишь Луна. Стивен сдвинул занавески.
– Что это было? – спросила Кэти, когда он вернулся в кровать.
Стивен снял очки и положил на тумбочку.
– Ничего, – сказал он. – Мне послышался какой-то шум, но я ошибся. Извини, что разбудил.
Несколько минут они лежали молча. Судя по ее дыханию, Кэти не спала. И Стивен тоже не спал.
– Я все думаю, – произнес он наконец, – о том, что ты спросила, про Кэролин и Арти. Что она в нем нашла. И я думаю, может, ей просто нравится с ним трахаться.
Кэти хихикнула, и Стивен удивился. Кэти редко хихикала.
– Я подумала то же самое, – сказала она.
Они тихо полежали еще несколько минут.
Потом Кэти прошептала:
– Да, я бы хотела еще раз попробовать. Если ты не против.
Стивен придвинулся к ней и обнял так, чтобы ее холодная задница тесно прижалась к его животу.
– Я не против, – сказал он.
Глава 4
Дети неприлично фыркали
Дети неприлично фыркали, когда Хэлли приехала домой со своим новым знакомым. Клео и Тони перегибались через перила над лестницей, надували щеки, с гнусным звуком фыркали влажными губами, а затем, хихикая, разбегались по комнатам.
Кричать на них было без толку, и идти к ним в комнаты и отчитывать каждого тоже бесполезно. Помогло бы только запретить им играть в «Нинтендо», но Хэлли терпеть не могла это наказание: следовавшее за ним нытье было хуже самих прегрешений.