Как нам известно из истории, первый разлом произошел между олимпийской религией и ионийской философией. Неагрессивный атеизм ионийцев был результатом вырождения государственной религии в специализированный и расширенный ритуал, утратив при этом космическое осознание. Пифагорейский синтез стал возможным благодаря расслабленности этой жесткой теологической структуры в ходе мистического возрождения, которое принес с собой орфизм. Такая же ситуация проявилась и в XVI веке, когда религиозный кризис потряс всем средневековым богословием, дав возможность Кеплеру построить новую модель Вселенной ad majorem Dei gloriam – это было кратковременное нео-платоническое объединение мистического вдохновения с эмпирическими фактами.
В раннем средневековье монастыри были оазисами учености посреди пустыни невежества, а монахи - стражами высохших колодцев. В науке то был период застоя, зато не существовало спора между теологией и философией; обе стороны признавали, что обыденная природа не достойна каких-либо исследований. То была эпоха двоемыслия, культуры, отделенной от реальности, только вот пограничная стена не проходила между богословами и учеными, поскольку этих вторых просто не существовало.
Космология позднего средневековья, основанная на концепции Великой Цепи Бытий, отличалась высоким уровнем интеграции. Да, это правда, что "Венеру, перемещающуюся на третьем эпицикле" из Божественной комедии невозможно было представить с помощью механической модели, но пограничная стена вновь не стояла между религиозной и естественной философией, а между математикой и физикой, физикой и астрономией, в соответствии с требованиями аристотелевской доктрины. Правдой остается и то, что за подобное положение вещей частично отвечала Церковь, поскольку она объединилась в союзе с Аристотелем, как до этого объединилась с Платоном. Только перемирие это не имело абсолютного характера, доказательством чему могут быть школы францисканцев и последователей Оккама.
Нет потребности упоминать о восстановлении Фомой Аквинским статуса Света Разума как активного партнера Света Любви, или же о роли, которую в возрождении науки сыграли доминиканцы и францисканцы, церковные сановники такие как епископы Николай Орезмский[352], Николай Кузанский[353] или Гизе, либо вновь рассуждать о результатах восстановления греческих текстов Септуагинты либо Эвклида. Реформация религии и возрождение науки были взаимозависимыми процессами пролома сквозь окостеневшие схемы развития и отступления к источникам, чтобы выявить, где случилась ошибка. Эразм и Рейхлин[354], Лютер и Меланхтон возвратились к греческим и еврейским текстам, точно так же, как Коперник и его последователи вернулись к Пифагору и Архимеду – руководствуясь тем же самым принципом процесс reculer pour mieux sauter, принципом получения объединяющего видения, которое было утрачено в результате доктринерской избыточной специализации. В течение всего золотого века гуманизма, и даже всей переполненной пушечными выстрелами эпохи контрреформации ученые оставались "священными коровами" для кардинал и римских пап, от Павла III до Урбана VIII. В то же самое время Римский Коллегиум и орден иезуитов встали во главе развития математики и астрономии.
Первым открытым конфликтом между Церковью и Наукой был скандал с Галилеем. Я пытался показать, что если не верить в догмат исторической неизбежности – в своеобразную форму фатализма на задней скорости – тогда этот скандал следует рассматривать как событие, которого можно было избежать. Несложно представить католическую Церковь, признающую – после "переходной" системы Тихо Браге – коперниканскую космологию на двести лет раньше, чем это случилось в реальности. Дело Галилея было единичным и по сути своей совершенно нетипичным эпизодом в истории отношений между наукой и богословием, практически столь же нетипичным как "обезьяний процесс" в Дейтоне[355]. Его драматические обстоятельства процесса Галилея, раздутые до крайней меры, породили всеобщую убежденность в том, будто бы наука выступает за свободу мысли, а Церковь ее подавляет. Такая картина соответствовала истине только лишь в ограниченном смысле и в весьма ограниченный период времени. Некоторые историки убеждают нас, к примеру, будто бы упадок науки в Италии был вызван атмосферой террора, воцарившегося после суда над Галилеем. Но ведь в последующем поколении работали Торичелли, Кавальери и Борелли[356], которые имеют большие заслуги для науки, чем представители какого-либо поколения до Галилея или в течение его жизни. Перенос центров научной деятельности в Англию и Францию, а так же постепенный упадок итальянской науки, равно как и итальянской живописи, вызвали совершенно другие исторические причины. Со времен Тридцатилетней Войны Церковь никогда не надевала путы на свободу мысли и выражения в той степени, которую можно было бы сравнить с террором, основанным на "научных" идеологиях нацистской Германии и советской России.
352
Николай Оре́м, или Николай Орезмский (
353
Николай Кузанский (Nicolaus Cusanus), настоящее имя — Николай Кребс (Krebs) (1401—1464) — нем. теолог, философ, математик, церковный деятель, дипломат. Окончил Падуанский ун-т, получив докторскую степень по каноническому праву (1424), вступил в орден августинцев, епископ в Бриксене (1448), кардинал (1450), генеральный викарий в Риме при папе Пие II. В мировоззрении Н.К., сложившемся на рубеже между средневековой схоластикой и философией эпохи гуманизма, ощутимо влияние мистики (особенно Мейстера Экхарта) и номинализма У. Оккама; вместе с тем оно предвосхищает многие черты философии и точных наук Нового времени. Н.К. стремился филос. определить сферу человеческого знания как область «знания о незнании» (docta ignorantia) и расширить возможности познания при помощи принципа «совпадения противоположностей» (coincidentia oppositorum), причем такое совпадение может быть достигнуто только в Боге. Эти проблемы рассматриваются в трактате «Об ученом незнании» (1440). В 1453 под впечатлением от взятия Константинополя турками издал соч. «О мире или согласии веры», призывающее к объединению религий в универсально понимаемом католичестве. В работе «Об исправлении календаря» (1436) предвосхитил принципы григорианского летоисчисления более чем за сто лет до его появления. Н.К. можно считать родоначальником математического учения о бесконечном: он первым стал рассматривать круг как многоугольник с бесконечным числом бесконечно малых сторон. Хотя Н.К. догадывался о существовании бесконечности в пространстве и времени, он считал сотворенный мир «Богом в ничто», в котором никакое учение о творении неспособно ч.-л. изменить. Связующим звеном между Богом и миром служит Христос как воплощение Логоса. Человек является микрокосмосом и отблеском универсума: оба они устроены по принципу постепенного перехода через ряд ступеней — от высшего к низшему и обратно. Т.о., осуществляется тождество бесконечно великого и бесконечно малого, т.е. абсолютная полнота и абсолютная простота бытия. Будучи абсолютным единством и полнотой, Бог творит всякое частное, ограниченное бытие, но так, что его ограниченность может упраздняться посредством соединения с противоположным, в чем и заключается причастность всякого бытия к Богу. Бог, т.о., есть «возможность-бытие» («О бытии возможности», 1460, «Не-иное», 1462), в Нем виртуально заключены возможности градации сущего. – Философский Словарь
354
Иоганн Рейхлин (нем.
355
10 июля 1925 года в американском городке Дейтоне (штат Теннесси) начался так называемый "Обезьяний процесс" – суд над учителем Джоном Скоупсом. Его обвиняли в нарушении закона, запрещавшего преподавать теорию эволюции Дарвина, который к 1925 г. был введен в 15 штатах.
Судебный процесс был начат по инициативе аптекаря Фреда Робинсона. В то время экономика Дейтона находилась в упадке, численность населения постоянно сокращалась. У Робинсона и нескольких его товарищей появилась мысль, что какое-нибудь шумное судебное дело привлечет внимание общественности, туристов и инвесторов. - http://www.by-time.ru/events/detail.php?ID=5804
356
Эванджели́ста Торриче́лли (итал.
Бонавенту́ра Франче́ско Кавалье́ри (итал.
Джованни Альфонсо Борелли (итал.