Кратковременно включая двигатели ориентации, Басаргин изменил тангаж корабля, приподняв носовую часть на тридцать градусов относительно траектории полета. «Если у Михаила все же получится найти и устранить неисправность, то не надо будет тратить время на эволюции – импульс от работы маршевого двигателя сразу ликвидирует снижение и увеличит нашу скорость», — решил он.
До выхода из теневой зоны оставалось выполнить еще один маневр, но для него потребуется помощь инженера.
Глянув влево и вправо на иллюминаторы, командир не увидел ничего, кроме темноты.
— Ты закончил? — справился напарник.
— Нет, Миша, потерпи еще секунд двадцать. Ты светлую часть поверхности видишь?
— Наблюдаю тонкую полоску. Понемногу приближается.
— Понял. Я сейчас плавно крутану корабль вокруг продольной оси. Свистни, когда окажешься в нижней точке.
— А, понял твою задумку! — повеселел Матюшин. — Давай!..
Запустив на долю секунды один из двигателей, Басаргин заставил «Мир-экспресс» начать медленное вращение.
— До нижней точки пять секунд, — послышался голос Михаила.
— Понял.
— Стоп!
Вырвавшаяся струйка газа остановила вращение. Теперь зияющая дыра на поврежденном корпусе и висящий рядом с ней инженер оказались внизу.
— Ну вот, — довольно проговорил Басаргин, — теперь будешь работать в тенечке, а не под прямыми лучами. Можешь приступать – больше эволюций не планируется.
— Неплохо придумано. Начинаю…
Корабль «парил» над Луной.
Через верхний иллюминатор на фоне бескрайнего черного космоса светился краешек Земли, насыщенной живыми и сочными красками. Нижний полностью занимало мертвое «изображение» земного спутника – обширные белесые равнины, изрытые разнокалиберными кратерами.
Время шло, а вместе с ним таяли и спасительные метры высоты. Никогда еще в своей жизни Олег не испытывал такого жгучего желания замедлить движение стрелок часов. Но что он мог сделать? Инженер копошился снаружи, не оставляя надежды отремонтировать отказавший двигатель, а он находился в ложементе, ожидая чуда – команды Матюшина на запуск.
Как ни пытался Олег отвлечься от черных мыслей о приближавшемся столкновении с лунной поверхностью, но взгляд все одно приклеивался к менявшимся цифрам на мониторе.
Двадцать пять тысяч сто тридцать метров…
Двадцать четыре тысячи двести сорок…
Двадцать три тысячи триста пятьдесят…
Каждая минута – минус восемьсот девяносто восемь метров.
Он принялся считать…
Получалось, что до катастрофы оставалось всего двадцать шесть минут. А до выхода из освещенной зоны – двадцать пять.
— Нет, все-таки при свете солнца умереть было бы лучше, чем в абсолютном мраке, — вздохнул Басаргин. — Мрака и после смерти будет в достатке…
— Миша, как ты?
— Нормально… Работаю…
— Причину нашел?
— Нашел.
Командир затаил дыхание.
— Ну?.. И в чем проблема?
— Один из патрубков пневмогидроавтоматики двигательной установки здорово погнут от удара. В месте изгиба он сплющился и перекрыл движение воздуха из баллонов наддува.
— Понятно. И что?
— Олег, тебе необходимо полностью отключить питание маршевого двигателя. А я вырежу погнутый трубопровод и вставлю новый кусок из ремонтного комплекта.
Басаргин бросил взгляд на часы, затем на показания радиовысотомера. Работа инженеру предстояла серьезная, а времени на нее было катастрофически мало.
— Так… Двигатель обесточил. Действуй, Миша. Только не забывай: у нас осталось двадцать одна минута.
— Да-да, понял…
Секундная стрелка часов намотала еще несколько кругов.
Монитор равнодушно оповестил об очередном изменении высоты. Теперь цифры показывали двенадцать тысяч пятьсот семьдесят метров. На таких эшелонах бороздят земную атмосферу гражданские авиалайнеры.
Повернув голову, командир посмотрел в левый иллюминатор, оказавшийся сейчас внизу. Поверхность Луны стала гораздо ближе: кратеры уже не казались идеально круглыми, а на глянцевой белой поверхности равнин проступили светло-желтые пятна неправильной формы.
«Это солнечный свет окрашивает грунт в различные тона, — вздохнув, догадался Басаргин. — Падает на неровности рельефа под различными углами и окрашивает. Эх-х, полюбоваться бы этими неземными красотами в другой ситуации. В более спокойной…»
Да, сейчас у него не было ни желания, ни возможности, ни времени обозревать лунные пейзажи. Зато этим невозмутимо занималась автоматическая видео- и фотоаппаратура. Ей было наплевать на настроение членов экипажа, на все то, что происходило на борту корабля и на то, что случится через десять минут. Каждая из камер исправно подстраивала резкость, выбирала наилучшую экспозицию, матрицы фиксировали поток света и преобразовывали его в электрический сигнал, процессоры переводили сигнал в цифровой код и отправляли для хранения на электронный твердотельный носитель большой емкости.