– Такие пробки в Москве, думала, опоздаю, но нет, ничего, успела. Сейчас вещи брошу, и будем знакомиться со всеми. А ты чего на улице, Дашунчик? Волновалась, что я опаздываю?
Положительно ничего нельзя было скрыть от этой женщины.
– Захотелось воздухом подышать, – уклончиво сказала Даша, чувствуя, как спадает напряжение, вызванное Катиным отсутствием, и уходит страх из-за непонятного крика, оказавшегося всего-навсего детской шалостью.
– Смотри не простудись, ты мне здоровая нужна, – погрозила пальцем Екатерина, и они все наконец-то зашли в дом, показавшийся после холода улицы теплым, гостеприимным и комфортным.
В шесть часов все гости собрались на крытой террасе, из которой открывался замечательный вид на озеро и пламенеющие вдали деревья близкого леса. Пошел дождь. Крупные капли стекали по стеклам французских – в пол – окон, сквозь которые было видно вспоминающую об ушедшей свежести траву, еще зеленую, но уже пожухлую, увядающую.
Под навесом дымился мангал, на котором хозяин усадьбы Михаил Евгеньевич собирался что-то жарить к ужину. Сам он, несмотря на дождь, суетился рядом, в брезентовом дождевике, накинутом поверх стеганой куртки, шебуршил дрова толстой витой кочергой да раскладывал на большой решетке что-то завернутое в фольгу, то ли мясо, то ли рыбу.
Чуть вдали над озером поднимался туман, видимо, от того, что вода была сейчас теплее воздуха. Даша вспомнила его вечернюю колкость и зябко повела плечами, хотя на веранде было тепло.
– Я рада приветствовать всех вас на нашем актерском ретрите, – говорила тем временем Катя, высокая, стройная, с забранными в строгий пучок волосами. Ее тонкое одухотворенное лицо выглядело сейчас особенно красивым. Катя всегда неимоверно хорошела за работой. – Наш с вами распорядок будет таким. С понедельника по среду в первой половине дня мы будем проходить теорию. Я расскажу вам о системе Станиславского, о приемах и методах, которые позволяют раскрепоститься на сцене. После обеда мы будем разыгрывать импровизации, в ходе которых каждый из вас сможет понять, каково это – проживать ту или иную эмоцию. Вы также сможете сами придумать или вспомнить из своего опыта ситуацию, в которой вы не знали, как быть, или вам бы хотелось поступить иначе. Убеждена, что, проиграв ее, вы сможете легко найти выход из трудного положения. Собственно говоря, именно на этом и основан психотерапевтический эффект нашего театра.
Даша улыбнулась: со всем сказанным она была совершенно согласна, а в эффективности Катиного подхода убедилась на собственном опыте. Она оглядела собравшихся, чтобы оценить степень их возможного скепсиса. На лице Лизы Мучниковой, работающей в Газпроме, она прочитала что-то похожее на внутреннюю борьбу, словно девушка и хотела поверить Катиным словам и не могла преодолеть свое рациональное нутро.
На лице Анны из Австрии был написан неожиданный интерес, словно, отправляясь в усадьбу, она даже не представляла, чем им тут предстоит заниматься, а сейчас, узнав, сочла это забавным. На лицах мужчин – Игната и Евгения – читалась откровенная скука, им все эти экзерсисы были совсем не нужны и неинтересны. Скучающей и напряженной выглядела и девушка Игната Настя, хотя Даша была убеждена, что вся троица оказалась здесь именно из-за нее.
Понимание и внутреннее удовлетворение сквозило сквозь идеальные черты красавицы Паулины. Интересно, от каких внутренних проблем с помощью театрального искусства собиралась избавиться эта холеная жена богатого мужа, который, как знала Даша из Интернета, был почти на тридцать лет старше своей прекрасной жены?
И только у двоих человек на веранде глаза горели огнем: это были Ольга Тихомирова и ее старший сын Илья. Женщина даже молитвенно сложила руки на груди, раскачиваясь в такт Катиным словам, словно от них зависела ее жизнь. А молодой человек смотрел на актрису так внимательно, что на мгновение Даше показалось – на той вспыхнет одежда. Ее слова отзывались в них так явно и больно, что даже смотреть на это было невыносимо. Даша отвернулась.
Теперь в поле ее зрения оказался Сэм, который занимался тем же, чем и она сама, – наблюдал. Его ровный, ничего не выражающий взгляд перебегал с одного участника встречи на другого, подолгу ни на ком не останавливаясь, но он явно делал какие-то выводы относительно каждого из присутствующих, и на мгновение Даше стало неприятно. Он был чужим, далеким от их жизни и проблем человеком, при этом не участвовал в ретрите сам, что давало Сэму преимущество перед остальными. Становясь свидетелем их маленьких тайн, он никак не рисковал тайнами собственными.
Даше вдруг стало интересно, а что именно понимает американец Сэм, не владеющий русским языком. Конечно, он говорил, что вырос в России, но уехал так давно, что основательно подзабыл когда-то родной язык. По крайней мере, в разговоре с Дашей он всегда предпочитал английский. Может быть, его сосредоточенный вид связан именно с тем, что он силится понять все оттенки беседы? А легкая ирония в глазах – с тем, что он просто посмеивается над собой.