После девятого с полудня удара колокола, когда очаг в общей комнате был погашен, а ученики разошлись по спальням, к ней вновь подступились.
- Ты не обижайся только, - сказала Оладья спокойно, без прежних глумливых ноток в голосе, - мы же шутили просто.
Велди недоверчиво шмыгнула носом.
- Скверные шутки какие-то у вас...
- Извини. Ты разве очень обиделась?
- Ну... - неопределенно пожала девочка плечами. - Не очень.
- Вот и хорошо. Мы же все здесь теперь как одна семья, верно? Должны, значит, держаться вместе. Только ты больше так не делай.
- Как? - не поняла Велди, уже начиная расслабляться.
И в тот же миг башмак Алифы сильно придавил ее босую ногу. Велди взвизгнула и скорее поджала конечность, глядя на Оладью с ужасом и недоверием. Гадина! Разве можно лгать с таким честным выражением лица? Оказалось, можно.
- Никогда не шуми в спальне, - назидательно сказала Алифа и под смех подружек отправилась спать.
С тех пор для Велди начались мучения. Ее вроде бы случайно толкали, неожиданно щипали с вывертом, спрашивали о какой-то чепухе и даже не слушали ответа, называли как угодно, только не по имени, норовили затереть в дверях. Однажды ночью кто-то на нее лег, перепутав, якобы, с тюфяком. Девочка всем вдруг оказалась должна помогать, а за любое сказанное поперек слово ее поначалу только бранили, а затем начали угрожать расправой. Она не знала, как себя вести и что делать и только сильнее запутывалась. Любые попытки выяснить, в чем она виновата, кончались ничем. Виновата, и все. За то, что пыталась убежать, за свою отвратительную прическу, за глупость, не позволяющую овладеть письмом, за малый рост. А больше всего за то, что не способна дать отпор.
Несколько раз Велди покупалась на мнимое сочувствие, отходила с кем-нибудь в уголок поговорить... Издевки таких обманщиц, следовавшие за этим, ранили девочку особенно сильно, заставляя тихо, чтобы никто не слышал, плакать ночами в жесткую подушку.
В первую очередь ее травили, конечно, Оладья с подпевалами, хотя многие другие девчонки также не упускали шанса поглумиться. А самое, наверное, противное - это то, что Алифа еще и подводила под свои бесчинства какую-то поганую философию. Она сама, дескать, уже второй год в школе, знает все правила и учит им тех, кто младше и неопытнее. Без крепких и здоровых корней, как известно, засохнет любое дерево. Она - словно тот корень, связывающий поколения и дающий новую жизнь. Она имеет право на уважение. А что некоторым ее учение дается тяжело, так пусть привыкают. Вся жизнь, мол, испытание на прочность. Ничуть не стесняясь, девчонка рассказывала эту галиматью каждому желающему. Кроме первой жертвы своего властолюбия она никого пока не трогала, но наверняка имела грандиозные планы.
В те дни Велди была даже счастлива, что занятия занимают так много времени, а потом нужно еще и успеть выполнить вечерний урок. У самодурок было меньше шансов доконать ее окончательно.
Продолжалось преследование ровно девять дней, а потом они с Гвиндред встретились наедине в столовой.
Дело было после ужина. Руку Велди оттягивало ведро с водой, подруга несла две тряпки.
- Начнем, что ли? - сказала рыжеволосая. - Пока еще не начало темнеть...
- Начнем, - согласилась Велди угрюмо, поставив ведро на пол. Обмакнула тряпку, начала протирать здорово изгвазданный стол, под ним... А затем ее будто прорвало:
- Почему ты мне не помогла, Гвин?! Стояла и смотрела, как все... Это дружба называется, да? Они же меня совсем так замучают, эти... эти...
Девочка сердито засопела, глядя на свою напарницу по мытью полов. А та вдруг жутко покраснела, цветом лица уподобившись собственным волосам.
- Рашной...
- Что? - не сумела разобрать Велди.
- Страшно же одной. Ты молчишь, терпишь... Вдруг не станешь сама защищаться. А меня они легко поколотят, если втроем нападут... - замедлилась-таки после нескольких попыток речь Гвиндред.
- А будто мне не страшно! "Молчишь, терпишь"... Тебе бы так, - все еще обиженно, но уже с облегчением пробурчала девочка. - И даже поговорить не с кем, всюду или малявки, или рожи эти гадские! Вот скажи, что теперь делать, а?
- Ну, я думала над этим... Есть один способ, пожалуй. Когда опять полезут, ты дай Оладье хорошенько. Не в лицо, только, чтобы следов не осталось, - вздохнув, сказала подруга. - Я за тебя вступлюсь... Может, двоих нас и не так сильно побьют...
Гвиндред больше месяца провела на улицах, клянча на хлеб и видела много потасовок. Никаких иллюзий она не питала.
Однако Алифа, как оказалось, драться не умела совсем. Она была выше Велди, старше и гораздо сильнее, но решительного отпора от забитой вконец девочки не ожидала. Когда соседка по комнате вместо того, чтобы покорно сносить нападки, вдруг налетела на мучительницу и ударила ее изо всех сил в живот, та охнула и отступила. В глазах ее мелькнул отблеск того страха, что отбросила доведенная до крайности жертва. Одна из товарок Оладьи двинулась было на помощь, но Гвин подставила ей ножку. Вторая подручная в это время была в нужнике, ярусом ниже.