Затем наступили тяжелые времена. Умерла, немного не дотянув до сорока, бабушка Тенара, совсем еще юной отдавшая сердце угрюмому северному каменщику по имени Хельмер. Тот отправился за супругой в Верхний мир тремя годами позже.
Десятилетняя Велди с матерью, похоронив стариков, остались совсем одни. Никто не спешил, как бывает в красивых сказках, брать Сангару в жены, а щедрые богачи и добрые кудесники обходили бедные кварталы стороной. Чудеса - они тем и запоминаются, что происходят раз в сто лет, да и то не абы с кем.
Сангара продолжала разносить посетителям небольшой харчевни еду и только вздыхала вечерами, глядя на заработанные за день медяки.
Денег едва хватало на пищу, скромное хозяйство, несмотря на усилия остающейся за старшую Велди быстро пришло в упадок и семья была вынуждена сначала на всем экономить, затем продавать вещи, а в итоге - и влезать в долги. Соседи, уважавшие память Хельмера, поначалу еще помогали кое-чем, но к зиме их щедрость иссякла, а холода - готовы к ним люди или нет - приходят каждый год. Чтобы не мерзнуть зря, той зимой Велди стала вхожа в таверну и, помогая мыть грязную посуду, зарабатывала себе и матери лишний пятачок.
В шумном обеденном зале и разговорил, наверное, Сангару ловкий парень с хорошо подвешенным языком и отнюдь не пустыми карманами.
Он поведал женщине о созданной приказом Короля в предместье столичного Даркора новой школе для простого люда. Туда как раз набирали очередную партию учеников, родителям которых, между прочим, была обещана на время обучения детей ежемесячная щедрая оплата. Король не желал видеть своих подданных во тьме невежества и нищеты...
Сангара, подумав совсем недолго, согласилась, однако дочери о своем решении рассказать так и не сумела. Уж очень та была привязана к матери и женщина, не желая ее расстраивать раньше срока, все откладывала и откладывала разговор на потом, пока не стало поздно...
Так и получилось, что девочка не ожидала подвоха, когда в их двор по давно завалившимся створкам ворот въехала большая повозка с крытым верхом. Случилось это через несколько дней после одиннадцатого дня рождения Велди, в середине Месяца Ростков. Девочка, улучив немного свободного времени, когда в харчевне мало грязной посуды, сидела на крылечке дома, нагретом теплым весенним солнцем и играла с уличной кошкой Ледой, подсовывая той под нос тряпичную куклу. Не в силах развернуться в узких улочках, телеги нередко заезжали к ним во двор, чтобы оттуда уже продолжить путь.
Но на этот раз возница никуда не спешил. Сытые белые кони косились на Велди и переступали копытами, а из нутра повозки уже выпрыгивал и направлялся к девочке высокого роста человек в темной одежде.
- Поехали, что ли? - сказал он и недоумевающе хмыкнул, когда Велди отпрянула в сторону от протянутой к ней руки.
О, как же яростно она потом вырывалась из хватки сильных пальцев, а заплаканная мать стояла рядом, уговаривая дочь не противиться своему счастью и по приезду во всем слушаться наставников.
Велди накрепко запали в память эти минуты, полные страха и унизительной беспомощности, увещевания же спохватившейся поздно матери пропали даром.
Сангара все повторяла "тише, тише", опасаясь, что услышат и неправильно поймут соседи, многим из которых она была должна денег. Так что в итоге Велди попросту зажали рот и насильно затащили в темное брюхо повозки.
Пока не выехали из города, новую ученицу крепко держал за руку тот самый высокий парень, встреченный Сангарой в харчевне, задачей которого и было где уговорами, а где и силой отбирать детей для школы. Другой рукой окаменевшая от пережитого девочка сжимала куклу, всего несколько дней назад сшитую ей мамой из старых обрезков и, погрузившись в свое горе, не видела и не слышала ничего вокруг.
Путь из провинциального восточного Куланя в столицу занял без малого три дня.
Дорогой они не раз останавливались в каком-нибудь городе на постоялых дворах, в каждом из которых могло бы, верно, разместиться не менее сотни человек. Если бы Велди не была так удручена случившимся, она, конечно, подивилась бы домам в два, а то и три этажа, добротно мощенным дорогам, масляным фонарям и указателям с названиями улиц. Однако ей было не до этого.
Девочка тосковала по дому, снова и снова перебирая в памяти неожиданное расставание с матерью и замкнувшись в себе. Ее такой простой и понятный до сей поры мир дал трещину, грозившую и вовсе расколоть его на несколько частей. Она делала, что скажут, ела, что дают и все это - как в тумане.
Таким образом всевозможные чудеса и красоты, на которые в лучшее время она могла бы глазеть открыв рот, так и остались для Велди незамеченными.